— Я бы дорого дал за одну беседу с глазу на глаз с этой девчонкой.
— Боюсь, патрон, что вам не дадут этой возможности.
— Ты не догадываешься, кто может быть настолько заинтересован в том, чтобы убрать меня с пути, что затеял такую рискованную историю?
— Вы, конечно, мешаете многим… Не говоря о той шайке, которая вот уже два месяца очищает среди бела дня ювелирные магазины города… Сегодня утром на авеню Виктора Гюго был снова ограблен магазин…
— Они оставили какие-нибудь следы?
— Никаких.
— Стреляли?
— Нет. Спокойно уехали на машине. Сам ювелир так расстроился, что прошла добрая минута, пока он догадался нажать сигнал тревоги… У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
— Возможно… Где я был вчера в одиннадцать часов утра?
Жанвье это было известно, так как он сам сидел за рулем маленькой черной машины.
— У Манюэля.
— А позавчера в то же время?
— У Манюэля.
— Ага…
Три раза на одной неделе Мегрэ наносил визит Манюэлю Пальмари, бывшему хозяину «Золотого бутона» на улице Фонтен, который живет теперь как пенсионер в хорошо обставленной квартире на улице Акаций.
— Может быть, это и глупо, но у меня появилось желание снова пойти к нему и задать несколько вопросов…
Это казалось бессмысленным. Но разве события предыдущей ночи не были так же бессмысленны?
Пальмари, которого в его кругу чаще называли Манюэль, в течение тридцати лет царствовал на Монмартре, где начинал свою карьеру молодым сутенером.
Занимался ли он еще какими-нибудь делами в то время? Комиссар, тогда еще инспектор, несмотря на подозрения, ни разу не смог уличить его в чем-либо конкретном.
В течение тридцати лет многие из друзей Манюэля исчезли из окрестностей площади Пигаль. Некоторые уехали совсем, другим после нескольких лет тюрьмы было запрещено жить в Париже. Кое-кто открыл довольно подозрительные таверны.
Манюэль сумел каким-то образом приобрести «Золотой бутон». Тогда это был всего лишь жалкий кабачок, такого же типа, как «У Дезире», с той только разницей, что в «Золотом бутоне» можно было встретить в основном молодых людей с подмоченной репутацией.
Кабачок вскоре превратился в современный бар, затем в ресторан на несколько столиков. Ресторан стали посещать уже не прежние желторотые юнцы, а клиенты, приезжающие на больших американских машинах.
Мегрэ иногда завтракал там, порой задерживаясь до того часа, когда маленький зал пустел.
— Скажи, пожалуйста, Манюэль…
— Да господин комиссар…
— Этот тип со шрамом у глаза, который сидел вон там, у окна…
