– Гляди! Уже и мортвиллия зацвела, – от души обрадовалась Шейлана. – Из нее мортвейн изготавливают. Собирают цветы и маринуют дня три. Затем добавляют уксус, перец… немного лимонного сока – всего-навсего половину сосуда. И маринуют еще несколько дней. Забористая, скажу тебе, штука выходит. Правда, почти безалкогольная. Градусов восеемьдесят, максимум восемьдесят пять.
– А что такое мортвейн? – заинтересовалась я, смутно понимая, что должна была сталкиваться с этим напитком.
– Как это что? – округлила глаза Шейлана. – Это же мрагулская настойка! Легкая, почти как виноградный сок! Только зейлендцы почему-то не выдерживают. Не то чтобы совсем… в сознании не выдерживают…
– Та, которую вы пили в поездке? – потрясенно произнесла я и едва не напоролась на куст мортвиллии, со всеми вытекающими из этого последствиями. Колючками в боку и ядовитым соком на коже. Думаю, пробежка по зарослям крапивы после этого показалась бы праздником.
– Ага-а! – бодро произнесла Шейлана.
Я стремительно привыкала к фантасмагории в Академии. Одежда леплеров почти не ослепляла, лишь заставляла мое чувство прекрасного забиваться поглубже, моля о мортвейне – для глубокой и непроходящей анестезии. Скандры с мрагулами почти не пугали ни богатырским телосложением, ни скоростью, с которой они проносились мимо. Думаю, ни танк, ни бронетранспортер не избежали бы сокрушительного столкновения с варварами и уж точно не остались бы после этого целыми. Превратились бы в бесформенный кусок металла. Редкие сальфы в шелковых рубашках и штанах нормального, человеческого размера почти не вызывали сочувствия и жалости, хотя заметно сторонились варваров. Истлы реагировали на них так же, но одевались намного скромнее: в водолазки, рубашки и свободные брюки в основном темных оттенков палитры. Таллины с корой-кожей и проволочными волосами, в нарядах, достойных тибетских монахов, вскоре перестали удивлять совершенно.
Я приживалась семимильными шагами. Главное, дотянуть до окончательной ассимиляции и желательно полного слияния с коллективом. Морального, конечно… Уж если физического… То исключительно с Димаром Мастгури…
Я осторожно покосилась на Шейлану. Скандрина прищурилась – хитро и загадочно, словно на лету ловила мои мысли, но не проронила ни единого слова.
Мы миновали десяток арок, несколько корпусов и добрались до нужного. Его я заметила легко и сразу. На самой высокой башне здания красовалась формула:
Как-то сразу повеяло физфаком – науками вполне себе человеческими, не варварскими. Но Шейлана быстро меня разубедила.
