После такого «доброго утра» слабонервные могли и коньки отбросить. Айливерт орал так, что у меня зашумели лампы на потолке и даже кровать немного скрипнула. Но что самое удивительное – птицы за окном продолжали выводить мелодичные трели, не обращая на громогласное объявление ни малейшего внимания. Или у них сразу уши заложило? Я бы не удивилась. Где-то на соседней крыше самозабвенно орали коты, будто рассказывали друг другу стихи на своем языке. Зверушки местные, похоже, вполне ассимилировали. Теперь дело за малым – за мной. И вот только я так подумала, как ассимиляция навалилась со страшной силой, буквально налетела ураганом.
В общежитии мгновенно стало шумно и весело. Только теперь я поняла – если варваров разбудить, спокойствия не жди. Во всяком случае, не до следующей ночи.
– Мы едем на войну! Где моя швабра! – громыхнул низкий женский голос с верхнего этажа.
– Всегда знал, что ты ведьма! – ответил низкий мужской и добавил: – Ой, ой, ой! Моя ведьмочка-а-а… Ты такая страстная, когда злишься…
Раздался грохот, звон бьющейся посуды и победный мужской крик:
– Люблю, когда ведьмы такие несговорчивые!
Страстные стоны и возня тонко намекали, что соседка опровергла это утверждение напрочь. Оказалась очень даже покладистой и сговорчивой. Слева кто-то принялся ошалело бить в барабан – во всяком случае, звуки очень напоминали барабанную дробь для строевой подготовки.
– Не трогай эту кастрюлю! Там еще есть еда. На вот! – послышалось замечание высоким женским голосом.
– И это ты называешь едой? – удивленный мужской возглас перекрыл барабанную дробь. – Там же еще неделю назад от отравления погибли все тараканы!
– Они погибли не от отравления, а с горя…
– Не-ет! Они покончили с собой, чтобы никогда больше не пробовать твои кулинарные шедевры… Признаюсь, и меня порой посещают такие мысли… Но потом я вспоминаю, какая ты страстная после кулинарных подвигов. И как любишь меня, когда ем твою бурду… ой, еду, еду…
Барабан на секунду замолк, будто от удивления, и зазвучал громче прежнего.
– Еще одно слово, и это станет твоим головным убором! – предупредили всерьез. – На несколько дней, пока в медблоке не распилят. Я вобью тебе уважение в голову вместе с кастрюлей.
Послышалось бурчание, и барабан явно сменили – теперь он громыхал намного более звонко. Судя по всему, перспектива распилки кастрюли прямо на голове соседа не вдохновила совершенно.
Кто-то справа смачно грохнулся, наверное с кровати, и выругался так, что барабанщик сбился с ритма, а страстные крики резко оборвались.
