– А вот и наш «новый учёный», – представил меня Капица незнакомому старику, попивающему чай, – Мстислав Всеволодович по-соседски решил ко мне сегодня заглянуть, когда узнал, что вы подъедете. Так что в нашем неоконченном философском споре у меня сегодня будет численный перевес.
– Это вряд ли, – кое-как сумев отказаться от ужина, и согласившись на чай, отбил я подачу академика про наш давний спор, – Думается мне, что я не сильно ошибусь, предположив, что талантливому математику теоретику кто-нибудь, да высказывал, что уйдя в прикладную математику, он губит себя, как истинный учёный.
Президента АН СССР Келдыша я опознал, только после того, как Петр Леонидович его назвал по имени и отчеству. Насчёт соседства Капица не пошутил. Келдыш и Косыгин действительно жили тут рядом, в восьмом доме по Воробьёвскому шоссе.
– В точку. Мой учитель так и сказал, что с прикладной математикой я иду на дно, как учёный, – улыбнулся Келдыш, – Надо сказать, что не один он так считал. Так что Пётр, уел тебя парень. Не соратник я тебе в вашем споре. Я теперь скорее практик, чем теоретик, если такое определение допустимо к математике.
– К той её части, которая меня интересует, ешё как допустимо, – охотно отозвался я, размешивая сахар в полученной чашке чая.
– И какой же раздел математики вас интересует, молодой человек? – выгнул бровь Келдыш, потирая руки.
– Самый что ни на есть практический. Тот, в котором цифры становятся материальны, – я выдержал паузу, оглядев собеседников, – Финансовый.
– Боюсь, что в этом вопросе ничего, кроме разочарования, от меня трудно получить, – рассмеялся Президент Академии Наук, – Понятно, что определённые, хоть и недостаточные средства мы имеем, но они полностью подотчётны и расписаны на много лет вперёд.
– И это мне говорит человек, которого не только у нас, в СССР, называют «главным государственным заказчиком» по линии ЭВМ, – глядя в потолок, пожаловался я находившемуся там невидимому собеседнику.
– О, вы интересуетесь вычислительной техникой. Не удивлюсь, если услышу от вас про возможности суперкомпьютеров, – иронично усмехнулся Келдыш, зарубивший за свою жизнь не один подобный проект.
– Удивитесь, – пообещал я ему, придирчиво выбирая печенье из вазочки, и остановившись на симпатичной печенюшке, с вишнёвой нашлёпкой сверху, – Суперкомпьютеры стране не слишком-то и нужны.
Пару – тройку десятков ещё можно пристроить по делу. Всяким военным, космонавтике, железной дороге и энергетикам. Всем остальным нужны простенькие машины, с возможностью передачи информации и, для начала, подключенные к мощным серверам. Сети ARPANET и Minitel уже существуют и работают, а у нас ещё конь не валялся. Более того, чьими-то чаяниями мы обречены догонять разгоняющийся поезд, на который с каждой минутой всё труднее и труднее запрыгнуть. И мне, сегодня, приходится изобретать буквально экзотические способы, чтобы не допустить того, что по-другому неминуемо. СССР не имеет права отстать от мировых достижений в электронике. В конце концов, все ваши железяки, что ракеты, что спутники, подводные лодки и атомные электростанции – это безусловные достижения, но, без автоматики они не сегодня, так завтра станут посмешищем. Надеюсь, что говорю понятно. Если нет, то вспомните, сколько неудач было у нашей космонавтики по лунному проекту. Все из-за автоматики. Половины денег от тех потерь хватило бы, чтобы поднять с колен электронику в стране. Автоматизация должна соответствовать уровню технологий, и никак иначе. Для меня – это аксиома.
