1974 г. Неотправленное письмо А. И. Солженицыну
Г<осподин> Солженицын,
я охотно принимаю Вашу похоронную шутку насчет моей смерти >{26}. С важным чувством и с гордостью считаю себя первой жертвой холодной войны, павшей от Вашей руки.
Если уж для выстрела по мне потребовался такой артиллерист, как Вы, — жалею боевых артиллеристов.
Но ссылка на «Литературную газету» не может быть удовлетворительной и дать смерть. Дают ее стихи или проза.
Я действительно умер для Вас и Ваших друзей, но не тогда, когда «Литгазета» опубликовала мое письмо, а гораздо раньше — в сентябре 1963 г.
И умер для Вас я не в Москве, а в Солотче, где гостил у Вас и, впрочем, всего два дня, я бежал в Москву тогда от Вас, сославшись на внезапную болезнь.
По возвращении в Москву я немедленно выкинул из квартиры Ваших друзей и секреты.
Ваше чрезмерное увлечение словарем Даля принял просто за шутку, ибо Даль — это Даль, а не боль.
Я подумал, что писатели {нрзб} разные, но объяснил Вам о методах своей работы.
— Вы знаете, как надо писать. Я нахожу человека и описываю его, и все.
Этот ответ просто вне искусства.
Я сказал Вам, что за границу я не дам ничего — это не мои пути {нрзб}, какой я есть, каким пробыл в лагере.
Я пробыл там четырнадцать лет, потом Солженицыну… {нрзб}
Колыма была сталинским лагерем уничтожения, и все ее особенности я испытал сам.
Я никогда не мог представить, что после XX съезда партии <появится> человек, который <собирает> воспоминания в личных целях.
Главная заповедь, которую я блюду, в которой жизни всех 67 лет опыт — «не учи ближнего своего».
О работе пророка я тогда же Вам говорил, что «денег тут брать нельзя» — ни в какой форме, ни в подарок, ни за слово.
И еще одна претензия есть к Вам, как представителю «прогрессивного человечества», от имени которого Вы так денно и нощно кричите о религии громко: «Я — верю в Бога! Я — религиозный человек!»
Это просто бессовестно. Как-нибудь тише все это надо Вам.
Я, разумеется, Вас не учу, мне кажется, что Вы так громко кричите о религии, что от этого будет <внимание> — Вам и выйдет у Вас заработанный результат.
Кстати — это еще не все в жизни.
Теперь о Боге.
За все 67 лет моей жизни я не обольщался этой <идеей>. Не пришлось. Поэтому я плюю на все советы <этого плана>.
Я знаю точно, что Пастернак был жертвой холодной войны, Вы — ее орудием.
На это письмо я не жду ответа.
«Вы — моя совесть.» Разумеется, я все это считаю бредом, я не могу быть ничьей совестью, кроме своей, и то — не всегда, а быть совестью Солженицына <…>
