Накопленная усталость, монотонный гул медицинских приборов и неяркий электрический свет сделали своё дело. Сон медленно, но уверенно побеждал сопротивляющийся организм девушки. Лёгкая дрема — состояние между сном и бодрствованием. То самое состояние, когда человек более всего подвержен чужому ментальному воздействию и внушению. То самое состояние, в котором человек проникает в глубины мироздания. Яркие футуристические образы и видения обычно мгновенно растворяются, стоит человеку открыть глаза. И не оставляют ни следа о себе, кроме горького послевкусия потери чего-то чрезвычайно важного. Так и Каника, вздрогнув от неожиданного прикосновения, долго пыталась прийти в себя и понять, что же важного она увидела за непродолжительный период пребывания в царстве сновидений.
Также девушка не сразу смогла понять, что же разбудило её. Легкий туман в голове не рассеивался, заставляя мысли блуждать в хаотичном порядке. А осознав, что же случилось, Каника взволновано посмотрела на нежно сжимающую её кисть сильную мужскую руку. Переведя взгляд на лицо загадочного мужчины, лежащего на укрытой белой простыней кровати и державшего её за руку, девушка неуверенно произнесла:
— Привет, Андрей.
— Привет, Ева, — ответил ей мужчина.
Наше время, день четвертый.
Восточное побережье Северной Америки.
Взгляд со стороны.
Левую часть лица пронзила невыносимая боль, и Мартин недовольно поморщился, слегка дотронувшись до щеки. Чертов недоносок опозорил его перед уважаемыми людьми, перед Мастером и перед его строптивой дочуркой. Проклятье! Такого унижения он не испытывал никогда за всю свою жизнь. Ярость кипела в нем, требуя крови гладиатора. Но Адис категорически запретил его трогать. Видите ли, его дочка желает с ним покувыркаться. Ничего, скоро придет звездный час Мартина. Тогда он заставит смотреть своего обидчика на то, как медленно и мучительно гниет его тело. Довольная широкая улыбка заставила пожалеть о секундной радости. Лицо вновь отозвалось жгучей болью.
Адис восстановил внешний вид лица Мартина. Опухшее синее лицо выглядело непрезентабельно и могло сорвать важную операцию. Но боль Адис принципиально оставил, как напоминание об унижении. И настоятельно посоветовал не избавляться от неё. Ослушаться Мастера Мартин не рискнул, в этом случае его ждал бы не радушный прием по прилету домой. Непрезентабельно тогда бы стало выглядеть не только лицо. В такой незавидной ситуации оставалось накапливать праведный гнев в себе. А уже вторая за неделю смена часового пояса не прибавляла бодрости и спокойствия.
