.
По большей части на крики Доди никто не обращал внимания, но в конце концов приходила медсестра и добавляла что-то в бутылку для внутривенных вливаний, хотя толку от лекарства было немного. Пациентка не могла получить того, что ей действительно помогло бы, – это было бы незаконно.
В довершение всего ребенок лежал неправильно, и его нужно было перевернуть, как хот-дог на гриле, – догадайтесь, что девушка при этом чувствовала? Наконец, Доди ощутила, как из нее вышло что-то скользкое – серое и неподвижное.
Врач, черный парень, который только что появился в палате, сказал:
– Это серьезно. Пуповина обвилась… в трех местах.
Потом стало тихо, и Доди подумала, что родила что-то мертвое, но в тот момент это ее не волновало. Главное, что ей больше не больно и они с Ардисом вернутся к прежней жизни.
Послышался звук шлепка, а потом оглушительное «Уа-а-а-а!».
– Ну вот, – сказал врач. – Славная и розовая. Апгар[1] поднялся, с двух до восьми.
Потом он что-то забормотал, прищелкнул языком и загудел. Доди лежала неподвижно – у нее было такое чувство, словно из нее вынули сердцевину, как у дыни, и больше всего ей хотелось заснуть.
Одна из медсестер, низенькая, с розовыми, как помидоры, щеками, сказала ей:
– Вот твоя дочь, милочка. Свежая, прямо из печки, громкая и здоровенькая – отличные легкие.
Глупость какая, подумалось роженице, – хлеб и пирог не орут и не вгрызаются в твои внутренности, как цепная пила.
Но Доди слишком устала, чтобы спорить. Почувствовав вес ребенка, которого положили ей на грудь, она закрыла глаза.
– Обними ее, милочка. Ей нужно твое тепло, – сказала медсестра с розовыми щеками, после чего положила руки Доди на сверток в пеленке и прижала, чтобы они никуда не делись.
Молодой матери хотелось ударить суку-медичку. Но она не убирала руки, надеясь, что эта корова от нее отстанет.
– Ну вот, милая, всё в порядке… Ой, она такая милая! – продолжала сестра. – Это так приятно – после стольких трудов такое изящество…
А Доди подумала: «По крайней мере, у меня есть для нее имя. Грейс – изящная».
* * *
В ту ночь ей принесли покормить ребенка, хотя она сказала, что хочет спать.
– Милая, – ответила ей другая медсестра, – на какое-то время о сне можешь забыть.
Через два дня Доди и Ардис забрали малышку домой.
Сука была права.
* * *
Пятилетняя Грейс не понимала, как она смогла пережить младенческий возраст. На стоянке для трейлеров она видела семьи с маленькими детьми и представляла, что это значит – растить младенца. Неужели чужие люди делали все это, когда она была крошечной и беспомощной? Трудно поверить – ведь они даже толком не кормили ее.
