В левом углу за спиной директора тикали часы.
Шарлотта посмотрела на дядю. Гумбольдт глубоко задумался.
– Ваше предложение вызывает уважение, господин Шпренглер, – сказал он через некоторое время. – Я считаю, что ваш новаторский подход заслуживает признания. И все же вынужден отказаться. Я достаточно много времени провел в этом учреждении, чтобы знать, что структуры, вынудившие меня к отставке, так быстро не изменятся. Даже если голова умна и молода, это еще не значит, что и тело такое же. Потребуются годы, чтобы реформировать университет. – Сказав это, исследователь покосился на Лилиенкрона, который понуро сидел на своем стуле. – Мне очень жаль.
Шпренглер приуныл.
– Тогда мне, пожалуй, придется отказать Поортвлиту. Вы были моей последней надеждой. Неужели нет никакой возможности вас уговорить?
– Этого я не говорил, – улыбнулся Гумбольдт. – Если я отказался от вашего предложения, это не значит, что я отказываюсь от заказа. Должен признаться, что история меня заинтриговала. Похоже, что это дело как раз соответствует моим интересам. Геология, чужая культура, зловещие происшествия, – именно этим мы и занимались во время наших последних поездок.
– Поэтому я и остановил свой выбор на вас…
– Подождите, – сказал Гумбольдт. – Послушайте сначала, что я скажу. Я хочу, чтобы мой сын и моя племянница с начала следующего семестра смогли учиться в этом университете.
Шпренглер удивленно поднял брови.
– Если ваша племянница хочет посещать лекции, это можно устроить…
– Нет, я говорю о зачислении. Официальное поступление в университет. Это ключевое условие. Все остальное – ерунда.
Лилиенкрон с трудом перевел дух. Шпренглер издал нечто среднее между фырканьем и покашливанием.
– Вы… Вы хотите, чтобы я снял запрет на поступление в университет для женщин?
– Таково мое желание.
– Это необычно… К этому вопросу нужно подойти со всеми предосторожностями.
– Да, необычно, – согласился исследователь. – Но время уже давно пришло. Германия, запрещающая женщинам учиться в университетах, плетется далеко позади всех европейских стран. Настало время перемен.
– Не знаю, я бы…
– Это мое требование, – сказал Гумбольдт. – Либо вы соглашаетесь, либо мы расходимся. Но тогда, боюсь, я не смогу взяться за этот заказ.
Шпренглер молчал. Он поник, словно на его плечи положили многотонный груз. Шарлотте даже стало его немного жаль. Когда он ответил, голос его был едва слышен:
– Вы хотя бы представляете, что на меня обрушится?
