«Вот вам и большевики. Только, конечно, все это краденое», — заканчивает уныло рассказчик-очевидец.
В действительности, конечно, ничего подобного не было и в скором времени, многие, побывавшие там по вопросу о возможности возвращения на родину, опровергали все эти басни.
Однажды ночью было совершено нападение, но не на помещение миссии, а всего лишь на вывеску миссии у входа.
Красная стеклянная доска-вывеска ночью была разбита. Пытавшиеся второй раз проделать то же самое были задержаны полицией, но дело было прекращено, ибо это были: «пьяные» и с «неизвестными фамилиями».
Приезд Советской торговой миссии, слухи о Кемаль-Паше, гибель яхты «Лукулл» и ряд прочих обстоятельств заставили в скором времени уехать ген. Врангеля и начать эвакуацию архивов и ценностей из посольства и драгоманата. Приблизительно в это же время произошел отъезд-«измена» ген. Слащева в Советскую Россию. Его разлад и ссора с ген. Врангелем для всех были достаточно хорошо известны, но никто, тем более «верхи» эмиграции, никак не могли ожидать подобного шага со стороны ген. Слащева.
Неожиданный отъезд Слащева в Советскую Россию всколыхнул, буквально сверху донизу, всю русскую эмиграцию. Беженцы, точно только и ждавшие этого момента, резко раскололись на два противоположных лагеря: одни — сочувствовавшие Слащеву и желавшие при первой же возможности также уехать; другие — проклинавшие его за измену общему делу. Они со злорадством всех уверяли, что самое позднее через два месяца. Слащев будет расстрелян или повешен. Некоторые заняли нейтральную линию и выжидали развертывания событий молча.
С сентября 1921 года, пока еще неуверенно и осторожно, в газетах начал проскальзывать слух о надвигающемся на Россию голоде. К концу 1921 году слух превратился в ужасную действительность. Все газеты и получавшиеся из России письма говорили о происходящем кошмаре. Многие этому не верили и рассказы о людоедстве и творящихся ужасах приписывали исключительно антибольшевистским газетам. Этот голод, наличие которого было подтверждено получавшимися изредка через матросов советскими газетами, опять разделил беженство на две части. Одни злорадствовали и говорили, что сама природа в лице голода задушит то, что не могли погубить люди с оружием в руках, и если погибнет один-два миллиона, то без жертв ничто не достается. Другие, с искренним и нескрываемым горем, переживали постигшее Россию несчастие. Как после неудачного кронштадтского восстания, в марте 1921 г., когда многие преждевременно начали сворачивать сбои чемоданы и готовиться к отъезду в Россию, теперь опять злорадствующая группа готовилась, к лету 1922 года, быть в России. Их мечта была — возвратиться в Россию победителями с союзником «голодом».
