На следующее утро мы получили телеграмму: «Солонка высохла. Выезжаем».
Но никто не приехал ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу, а в субботу моё терпение лопнуло.
— Ну, конечно, зелёная, как лимон! — возмутилась я, посмотрев на себя в зеркало.
— Лимон жёлтый, — возразила Иринка.
— Желтый, когда спелый, а без солнца и воздуха зелёный.
Я кинулась за шляпкой.
— Вдруг они приедут? — остановила меня Иринка.
— Приедут — подождут, — отрезала я. — Могу я пойти на речку, поплавать, позагорать?!
— Ну, хорошо, — сдалась Иринка. — Только ненадолго.
Мы так и написали в записке Мышенькому: «Ушли ненадолго». Но вышло надолго. Да и как могло быть иначе, когда солнышко блестело, травка зеленела, весело плескалась речка, а на пляже продавали варёную кукурузу. Поэтому мы вернулись домой только в шести часам вечера.
— Боже мой! — воскликнула Иринка, первая зайдя в комнату.
— Что?!
— Ящик! — воскликнула я опять.
— Что ящик?!
— Где ящик?! — закричала Иринка уже в полном ужасе.
Ящика не было. Нигде. А на столе лежала записка:
«Дорогие дети!
В наше время ненадолго означало час, от силы полтора. Я ждала четыре, больше не могу. Сюрприз со взбитыми сливками в холодильнике. Варежку постирала, куда вы дели вторую? Подушечка для иголок в коробке и, пожалуйста, не захламляйте дом ненужными вещами, от них одна пыль, а вы этим дышите.
Целую, бабушка».
— Мы погибли! — в отчаянии всплеснула руками Иринка. — Значит, здесь была твоя бабушка?! (Моя бабушка, в отличие от Иринкиной, всё выбрасывает.)
— Что же нам теперь делать?! — схватилась я за голову.
— Искать! — решительно сказала Иринка. — Вряд ли она его унесла далеко.
Мы выскочили на улицу и побежали вниз по нашему переулку, через собачью площадку, по Золотухиным огородам к домику Курейчик и у автобусной остановки повернули обратно.
— Всё! Мы его уже никогда не найдём, — всхлипывала я, — и никогда уже не увидим Мышенького, потому что Мышенький уже никогда не приедет, потому что куда же он приедет, когда ящика нет, это я во всём виновата!
— Смотри! Там жгут костёр! — Иринка, сломя голову, бросилась на горку.
Пламя поднималось до небес, сверкая искрами, зловеще трещали сухие ветки, огонь с жадностью поглощал листья, картонки, газеты…
— Ящики! — завопила я.
Но было уже поздно, Мы еле успели выхватить из костра последний обугленный ящик.
— Неужели это наш сгорел? — с болью прошептала я.
— Не говори так, — сдерживая слёзы, попросила Иринка, — мы его обязательно найдём.
