Следуя внезапному порыву, я спросил, читал ли он роман Томаса Харди «Возлюбленная». Нет, не читал. О мужчине, который влюбляется в женщину, а та бросает его и годы спустя умирает. Он приезжает в ее дом и знакомится с ее дочерью, в которую также влюбляется, тоже теряет ее и через много лет встречает ее дочь, в которую влюбляется.
– Проходят ли такие вещи бесследно, или иногда им требуются поколения и целые жизни, чтобы изгладиться?
– Я бы не хотел, чтобы мой сын оказался в твоей постели, или чтобы твои, если они у тебя будут, оказались в постели моего сына.
Мы усмехнулись.
– А наши отцы?
Он подумал мгновение, потом улыбнулся.
– Чего я не хочу, так это получить от твоего сына письмо с плохими известиями: И кстати, к настоящему прилагаю почтовую открытку, которую отец просил вернуть вам. И еще я не хочу отвечать что-нибудь вроде: Можешь приезжать, когда пожелаешь, уверен, он хотел бы, чтобы ты остановился в его комнате. Обещай мне, что этого не случится.
– Обещаю.
– Что ты написал на обороте открытки?
– Это должен был быть сюрприз.
– Я слишком стар для сюрпризов. Кроме того, сюрпризы всегда содержат тайный умысел, способный причинить боль. Я не хочу боли, не от тебя. Скажи мне.
– Только два слова.
– Дай, угадаю: Если не после, то когда?
– Я сказал два слова. К тому же, это было бы жестоко.
Я подумал еще немного.
– Сдаюсь.
– Cor cordium, в тайниках сердца. Никогда в жизни не говорил никому ничего более правдивого.
Я не сводил с него взгляда.
Хорошо, что мы были в общественном месте.
– Нам пора. – Он потянулся к своему плащу, свернутому рядом на сиденье, и начал вставать.
Я собирался проводить его до выхода из вестибюля, а потом встать и смотреть, как он уходит. С минуты на минуту мы попрощаемся. Вот сейчас у меня отнимут какую-то часть моей жизни и уже не вернут никогда.
– Что если я провожу тебя до машины? – сказал я.
– Что если бы ты пришел на ужин?
– Что если бы.
Снаружи быстро темнело. Мне нравились спокойствие и провинциальная тишина, гаснущий отблеск заката на вершинах холмов, опускающиеся над рекой сумерки. Край Оливера, подумал я. Пестрые огни на другом берегу отражались в воде, напоминая мне «Звездную ночь над Роной» Ван Гога. Ощущение осени, начала учебного года, бабьего лета и, как всегда в летние сумерки, томительное ощущение незаконченных летних дел, несделанных домашних заданий и неизменная иллюзия того, что все лето впереди, исчезающая с заходом солнца.
Я попытался представить его счастливую семью, сыновей за уроками или вваливающихся домой после поздней тренировки, угрюмых, громко топающих грязными ботинками. Какие только клише не проносились у меня в голове.
