того, чтобы просто сгореть со стыда и провалиться под землю, пытается этими «уси-пуси» загладить свою вину, желая избежать заслуженного наказания.
Конечно, двухлетний ребёнок был уличён Татьяной в поведении, на которое он ещё в принципе не способен (в этом возрасте мы ещё отстаём в своём интеллектуальном развитии от шимпанзе).
Слишком сложную Татьяна придумала для своей дочери роль в своей конструкции социальной действительности. По крайней мере, не по возрасту. В действительности всё было, конечно, намного проще.
не видела. И объясняла всё просто: такая же лживая уродилась, как и её отец!
И всё в реальности Татьяны было «логично». По опыту взаимодействия с отцом девочки Татьяна прекрасно знала, что всякие нежности и «уси-пуси» являются ничтожной и постыдной попыткой загладить вину и «уйти от разговора по существу».
Она интерпретировала поведение ребёнка как намеренную ложь и попытку ввести в заблуждение. В общем, предельно «недостойное» поведение! И это когда ребёнку было от роду чуть больше двух лет.
Да, чрезвычайно важно, как мы устроены. Важно то, насколько выражен наш социальный инстинкт. Если он у человека (в нашем случае, у Татьяны) не проявлен в достаточной степени, то вместо эмоций и чувств работает холодный рассудок, который опирается на прежний, уже осмысленный опыт.
Поскольку опыт с отцом девочки у Татьяны был, прямо скажем, так себе, эта же логика была обращена и на поведение дочери. Если её отец вёл себя соответствующим образом после своих проделок, то и аналогичное поведение дочери свидетельствует о ней в таком же ключе. Вот такая реконструкция.
Вот почему рассудок в таких ситуациях не всегда помогает. Можно было, конечно, учесть и тот факт, что, при всей внешней схожести поведения, его мотивы у тридцатилетнего мужчины и двухлетнего ребёнка вряд ли могут быть идентичными, но Татьяна этого не сделала.
добавил соответствующий пазл в её стройную конструкцию), Татьяна буквально на глазах менялась в лице: она задумалась, пережила, так сказать, инсайт и невероятно обрадовалась собственной дочери.
Справедливости ради, впрочем, должен заметить, что обрадовалась Татьяна на самом деле, всё- таки, не собственной дочери. Она обрадовалась тому, что, наконец-таки, интеллектуальная модель, которой Татьяна до сих пор пользовалась, реконструируя свои отношения с дочерью, стала лучше отражать реальность.
В конце концов, в этой конструкции было много и других пунктов. Например, тот, что она - Татьяна - «должна быть хорошей матерью», но соответствовать ему в сложившихся обстоятельствах было крайне затрудительно.
