— …Наелась отравленного пирога, напилась мачехиного сока! Ты что, не рассказал ей про знаменитые королевины яблочки, которыми она уже отравила всех красавиц в королевстве?
— Прекрати на нее кричать! — тоже зло отзывается Дамиан. — Она тебе жизнь только что спасла!
Да? Когда?
— Какая ей разница, ты только посмотри на нее, — но голос принца смягчается. — Что ты смешал в своем противоядии? Сонницу?
Дамиан что-то бурчит в ответ. Ромион хмыкает.
— А объясни-ка мне, братец, почему вся столица в курсе, что ты с моей невестой провел ночь?
Чего?!
— У тебя всегда были странные вкусы, — продолжает Ромион. — Но, допустим, ты разглядел в ней золотое сердце. Но почему в ее доме? Не мог тихо и незаметно, чтобы без разговоров и грязных слухов?
Возня, вспышка — я с трудом поворачиваю голову. Дамиан сидит рядом, сжимая кулаки.
— Если ты и дальше будешь говорить о ней в таком тоне, я выкину тебя из кареты, братец, и твои амулеты меня не остановят!
Какое-то время братья сверлят друг друга взглядами. Потом Ромион почти миролюбиво говорит:
— Ты всегда у меня все забирал, но в этот раз, Дами, ты замахнулся. У тебя сердце есть? Вскружил девочке голову — что ты ей наплел? Что жить без нее не можешь? Что она прекрасна? А что потом? Она же все равно станет моей королевой.
— Это если ты не заснешь навсегда. Мертвым сном, — добавляет Дамиан таким тоном, что ясно: он очень надеется, что Ромион заснет. Навсегда. Мертвым сном.
Ромион в ответ смотрит на меня.
— Тебе ее не жаль? Хотя бы чуть-чуть?
— Ты идиот, Роми, — дрожащим от злости голосом сообщает ему Дамиан. — Я всегда у тебя все забираю? Это ты заберешь единственную девушку, которая во мне человека увидела!
Ромион громко фыркает.
— Ну-ну, братец, при мне-то представление зачем устраивать? А она, — он бросает на меня короткий взгляд, — все равно все забудет.
Дамиан аккуратно обнимает меня и усаживает удобнее. Я кладу голову ему на плечо и пытаюсь играть его золотистыми кудрями. Дамиан позволяет. Ромион смотрит на все это с такой иронией, что мне тоже снова делается смешно.
— Ну ты скажи еще, что любишь ее.
— Да, люблю! — и с такой неподдельной искренностью это звучит, что я не выдерживаю и покатываюсь со смеху. Он? Меня? Какая смешная шутка!
И мне невдомек, почему Дамиан, обнимая меня, прячет взгляд, и в этом взгляде — боль. И почему Ромион неожиданно смотрит на нас с таким удивлением. И грустью.
