Таким образом, Пий IX считал своим долгом дать твердые гарантии сохранения восточных обрядов. Однако если посмотреть на ситуацию со стороны православных, то можно спросить: «По какому праву» мог Рим сделать подобное предложение? «Византийские обряды принадлежали восточным церквам, и не было никакой необходимости поддерживать их или гарантировать их сохранение, ведь они и так были отнюдь не мертвы».
Наконец, в духе унионистской, светской традиции Пий IX гарантирует полное сохранение иерархии во всех ее чинах и во всем ее достоинстве, «чтобы эти священники сохраняли свои титулы и связанное с ними достоинство, а также чтобы для защиты и распространения богопочитания, подобающего Католической церкви, Мы пользовались их трудами не в меньшей степени, чем трудами остального восточно-католического духовенства»>.
Итак, начатые, по меньшей мере, с неудачных рассуждений о якобы существующем среди православных расколе, Litterae ad Orientales от 6 января 1848 года завершаются в несомненно примирительном тоне, выражая чувство истинного братства всех христиан. Вместе с Обращением от 28 апреля того же года и отводом папских войск из области Венето они свидетельствуют о первом серьезном ударе, нанесенном по светскому характеру власти понтифика, о возвращении к истинным источникам религиозной миссии папства и Католической церкви на фоне серьезных политических и социальных волнений.
Однако необходимо с горечью признать, что в православном мире Litterae ad Orientales приняли если не агрессивно, то, по крайней мере, неприязненно.
Возможность обнародовать папский документ представилась, когда монсеньор Инноченцо Феррьери предпринял путешествие в Константинополь в качестве одновременно и чрезвычайного посла Святого Престола, и апостольского визитатора на Востоке. Ему было поручено завершить начавшиеся в Риме переговоры об открытии апостольского представительства в турецкой столице. Он прибыл в Константинополь 16 января 1848 года на военном пароходе «Триполи», предоставленном в распоряжение Святого Престола сардинским королем Карлом Альбертом.
В Риме, в Государственном секретариате, не скрывали, что монсеньора Феррьери ожидают серьезные сложности в исполнении его миссии. Первой и главной среди них считали «ту, которая проистекает из самого устройства оттоманского правительства. Оно считает, что христиане во всех общественных делах разделены согласно своим народам и обрядам и подчиняются каждый своему светскому главе. Он и отвечает за этот народ перед правительством, от которого получает поддержку в исполнении разумных просьб». Действительно, именно такая система сложилась на Балканах с тех пор, как там установилась турецкая власть. В теократической Оттоманской империи именно главы религиозных общин воспринимались как гражданские правители подчиненных народов, или этнархи, и именно они несли ответственность за их верность султану. В этих условиях назначение папского представителя «создало бы» значительные «трения» в среде религиозных и национальных деятелей. Нельзя также забывать и о том, что великие державы — Франция и Австрия — были бы весьма обеспокоены тем, что появление представителя Апостольского Престола, пусть и не имеющего дипломатического статуса, ослабит их претензии на статус «протектора» империи. К тому же эта инициатива «без всякого сомнения встретила бы противодействие России, которая имеет достаточное влияние при этом дворе».
