По этому поводу не могло быть никаких сомнений. Несмотря на то что реликты темпоралистского мировоззрения еще долго проявлялись в мыслях и действиях высших лиц церковной иерархии и самих пап, акт от 29 апреля обозначил конец папского государства как светской державы.
Все эти драматические события, которые к тому же произошли так быстро, остались совершенно непонятыми. Так, Г. П. Шувалов (1804-1859), русский, перешедший в католичество, человек глубоко религиозный и нравственно восприимчивый, находившийся тогда в Италии, написал, что Пий IX оставил «свое высокое место нравственного главы полуострова и потерял влияние»; колебания, «нерешительность» привели к тому, что его популярность резко упала... «Посылает войска на По... объявляет, что не хочет войны, благословляет Италию, молится за нее, просит себе независимости, но останавливается на том, чтобы потребовать ее; короче говоря, он одновременно воспламеняет и расхолаживает свои народы». В таких обстоятельствах Шувалову, несмотря на приверженность идеям Джоберти, не оставалось ничего, кроме как положиться на инициативу «народа», понимаемого в духе Мадзини, призвав итальянцев не терять духа и восстать во имя свободы и независимости.
1. «Выбор» Пия IX и его Litterae ad Orientates>[93]1848 года
Усложнение политических проблем и военных событий, может, конечно, оправдать непонимание драматической дилеммы, с которой столкнулся Пий IX. На самом же деле вопрос, тесно связанный с другим аспектом этой проблемы: стоит ли в экуменическом духе обращаться к восточным христианам вместо того, чтобы довольствоваться итальянскими реалиями, — он поставил перед собой уже в первый год своего понтификата.
С него поистине началась «новая эпоха» во взаимоотношениях с восточным миром, поскольку ему удалось отказаться от свойственной Григорию XVI медлительности и нерешительности, обусловленной непростыми отношениями с николаевской Россией, обострившимися из-за польского вопроса и положения украинских греко-католиков. Несмотря на то что Пию IX не хватало определенной чуткости и подготовки (как, впрочем, и общих сведений о взаимоотношениях с восточными христианами), он, тем не менее, очень внимательно и с энтузиазмом готовился к сближению, побуждаемый к тому же к решительным действиям как курией, так и внешними факторами.
Первым по этому поводу обратился к Пию IX украинский греко-католический священник Ипполит Терлецкий (1808-1889), известный также под монашеским именем Владимир. Это был очень деятельный человек, подверженный сильнейшим религиозным метаниям, которому суждено было долго оставаться заметной фигурой в православно-католических отношениях середины XIX века. Он начал с «ребяческих либеральных убеждений», связанных с активным участием в польском восстании 1830-1831 годов. Затем, получив во Франции медицинское образование, проникся глубокой верой и принял сан в конгрегации ресуррекционистов, основанной в 1842 году Петром Семененко с целью пастырского попечения в среде многочисленных польских эмигрантов на благо «воскресения» Польши (отсюда и ее название). В этой конгрегации, по сути своей «латинской», Терлецкий оставался недолго. Поддавшись влечению веры своих предков, он добился «необычной уступки со стороны понтифика» и получил разрешение перейти из латинского в восточный обряд. Такого обряда многие века придерживалась его семья, из которой происходил, в частности, епископ Кирилл Терлецкий, сыгравший важную роль в заключении в 1596 году Брестской унии русин, или западных украинцев, с Римским престолом. Итак, отрастив бороду, Терлецкий начал служить литургию по-церковнославянски и на обширной территории — от Центральной Европы до Ближнего Востока — развил бурную деятельность по «возвращению» православных
