Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. | страница 23
Другими словами, был необходим окончательный разрыв с прошлым, полное осуждение «всех отношений между церковью и государством времен монархического абсолютизма от его зарождения и до современной эпохи». Для этих отношений «было характерно духовное порабощение церкви со стороны государства»; в вопросах веры — полный контроль над публикацией суждений и решений церковного начальства; «в вопросах морали» — монополия государства на образование, включая и религиозное; оно также вмешивалось в вопросы дисциплины церковных учреждений и, как следствие, контролировало внутренние отношения французского епископата и Святого Престола. Все это, как писали в L'Avenir, должно было исчезнуть, если за церковью и католиками признать все свободы, доводя тем самым до логического конца уже к тому времени начатое отделение церкви от государства: «Это пошло бы на пользу, — подчеркивалось в L'Avenir», — не только религии, но и делу свободы, поскольку это уничтожило бы всякую возможность того, что религия стала бы инструментом политики», как это было во время Реставрации.
В России, напротив, существовала диаметрально противоположная тенденция строгого подчинения Православной церкви самодержавной власти императора. После восстания декабристов 1825 года — единственного движения либеральной направленности, задушенного в зародыше и не породившего других подобных явлений, — Николай I стал рассматривать проблемы религии (которая его очень занимала) и проблему взаимоотношений церкви и государства более конкретно, в большем соответствии со своими единодержавно-интегралистскими воззрениями. Далекий от духовных исканий и мистико-космополитических взглядов своего предшественника, он говорил, что верит «по-крестьянски», безусловно и безоговорочно преданный Православной церкви. Это не мешало ему уважать и другие христианские конфессии, делая при этом очень четкое различие между христианами и нехристианами и проявляя определенную симпатию к лютеранству — религии его прусских родственников. Таким образом, Николай I признавал всю ценность христианства (в достаточно широком понимании) для сохранения нравственности, порядка и политической стабильности как в России, так и на всем континенте: сильный религиозный дух, христианская этика, чувство долга перед Богом — вот три основания, на которых он воздвиг здание своей самодержавной власти.