также и науки, и светское общество, и именно потому, что она смогла защитить древнюю кафоличность от двух ее главных врагов: папизма и протестантизма, — потому, что она не запретила, как Римская церковь, пользоваться разумом, но и не потеряла полностью контроля над ним и избежала бед, которые приносит злоупотребление им и которые постигли протестантов, — именно поэтому только она и может стать посредницей. Именно это, впрочем, с помощью наук, и необходимо сделать в России и для русских».
Фон Баадер критикует саму сущность «примата» юрисдикции, а не только чести, на который претендовал Римский понтифик. По его мнению, никому до тех пор так и не удалось «доказать» это право. Отказываясь и от фактического абсолютизма Римской церкви, и от подчинения протестантских церквей светским правителям, фон Баадер предпочитает постоянное синодальное устройство церкви греко-российской. Кроме того, критикуя господствующую на Западе концепцию «неразделимости и тождественности папства и католичества», он утверждает «корпоративную» природу церковного сообщества и управления им. Вслед за этим фон Баадер сравнивает догматы и учение двух церквей, причем делает это в миролюбивом тоне: его цель — не копаться в различиях, но обозначить состояние дел, проблемы, точки соприкосновения. Глубокая значимость его трудов заключается в искреннем желании, — которого, впрочем, от него и ожидал Уваров, — рассеять предрассудки против России, широко бытовавшие на Западе и особенно в Германии, путем диалога между западным христианством и Русской церковью.
Сотрудничество между Шевыревым и фон Баадером было исключительно тесным, и 22 февраля 1840 года последний публикует важное письмо русского ученого. В нем целиком отвергается идея, которой «придерживались» и которую распространяли все газеты, будто русский император является верховным главой Русской православной церкви. Напротив, пишет Шевырев, «он, со своей стороны, должен использовать всю свою власть, чтобы поддержать ее независимость и единство», хотя автор и признает, что со времен Петра I Русская церковь «находится в более зависимом от светской власти положении». Таким образом, он опровергает мнение, будто церковь уже является «трупом», считая ее, напротив, источником жизненной силы, питавшим русский народ и Русское государство во времена татаро-монгольского ига, при сопротивлении полякам в Смутное время, наконец, во время наполеоновской кампании. Главное, однако, заключается в том, что, отвергая обвинения в невежестве русского клира, Шевырев предлагает Баадеру идею о функции «русского духа» как «посредника» между двумя «крайностями» — Римской церковью, которая «упрямо отказывается от того, чтобы запретить всякую философию», и протестантизмом, который «провозглашает, со своей стороны, полное превосходство человеческого эгоистического разума... В первую очередь именно в России можно надеяться на развитие вселенского христианства, лишенного европейских предрассудков, косного эгоизма Римской церкви и вируса рассеяния, которым, к сожалению, заражен протестантизм».
