Ближе к Новому году настроение дяди Левы испортилось окончательно. И на то имелись веские основания: члены его кружка или, вернее, кружки его члена мечтали отметить торжество в обществе своего кумира. Он даже подумывал уехать из города или снять номер в гостинице. Сами прикиньте: сколько ему пришлось бы выслушать гадостей! Ведь дядя Лева, как приличный человек, всем своим пассиям клялся в любви. Он допускал, что «снегурочки» первое время вели бы себя в рамках приличия, не буянили, не кидали косых взглядов, а мирно сидели у ёлочки и вязали ему носки. Но ведь это не могло продолжаться бесконечно! Много ли надо змеям, чтобы выпустить жало? Граммов сто или двести?! О-о-о!!! В таком окружении рехнется самый крепкий мыслитель, не то что человек с камнем в полушарии.
В общем, дядя Лева решил исчезнуть! Никого не предупредив, он тридцатого числа вышел из подъезда. Часы показывали около восьми утра, и встреча с кем-либо из поклонниц представлялась маловероятной. Небо над городом начинало светлеть, но уличные фонари еще не погасли. В их мутном свете снег выглядел неестественно-голубым. Глубоко вздохнув, дядя Лева сошел с порога на запорошенный тротуар под окна дома. «Тепло нынче, однако!» — подумал он и задрал голову, будто пытался рассмотреть, откуда исходит тепло. Он так и замер с открытым ртом. Надо сказать, дядя Лева зимой без работы не сидел: каждое утро, набросив на плечи вельветовую курточку, он долбил ломом тротуары около дома, отчищая их от наледи. Дури у него на это занятие хватало, не смотря на возраст. А вот свисающие могучими сталактитами наледи сбить не мог — не дотягивался до крыши, метать же пудовую «стрелу» дворнику-купидону не хватало мощи. Ну, бросил бы он свою железяку… Она возьми, да не долети! Вместо сосульки разбила бы чье-нибудь окно, или того хуже — нежную душу хозяйки пострадавшей квартиры. Ублажай ее потом, корми да балуй. Хотя на деле дядю Леву подкармливали бабки: без собственноручно приготовленных гостинцев никто к нему в постель не прыгал. В общем, так и висели на шиферных козырьках ледяные глыбы. Огромная сосулька с хрустом оторвалась от карниза и устремилась вниз.
В новогоднюю ночь в квартире дяди Левы весело потрескивали свечи. В их зыбком свете претендентки на руку и сердце выглядели идолами с острова Пасхи. Гроб еще не привезли. Хозяин квартиры по-барски развалился перед гостями на паровозике из табуреток и упивался тишиной. Казалось, что деревянная сороконожка вот-вот зашевелит лапками и утащит покорителя нитроглицериновых сердец в район красных фонарей. Но она стояла на месте и не спешила покидать общество окаменевших старух. В полумраке не было видно, кто поставил пластинку. Ровно в полночь заиграла музыка. Радиола как никогда душевно запела: «Отыщи мне лунный камень, талисман моей любви…» Это был своего рода свадебный марш: дядя Лева раз и навсегда обвенчался со смертью, показав кукиш обмишуренным лахудрам.
