Она встретила меня так, будто увидела в первый раз.
— Гробик будем заказывать, веночки выбирать?
— Зина, это же я…
— Какого черта ты сюда приперся? Еще кто-то умер? Дуй отсюда. Приходи ко мне, когда стемнеет. И смотри, чтоб соседи не засекли.
Странно, вчера она о соседях не думала! Завела домой так, будто и не замужем. Ладно, придется соблюдать конспирацию.
Часиков в девять, когда порядочные люди смотрели «Прожектор перестройки», к калитке коттеджа приблизился горбатый старичок в допотопной шляпе и с потертым саквояжем в руке. Он позвонил, дождался, когда ему откроют, и юркнул внутрь двора.
— Ну ты и клоун! — засмеялась Зина. — Мог бы через другую калитку зайти, с улицы, рядом с гаражом. Бабушку похоронил? Что в портфеле? Остатки от поминок?
Чересчур много вопросов! Меня это слегка разозлило, но я сдержался.
— Пошли в дом, — отрезал я и захромал, вжившись в роль.
Зина присела на корточки и затряслась от смеха. Мне же было не до веселья: я был голоден, трезв и сексуально озабочен.
Диван, застеленный красной простыней, приготовился к забавам. В изголовье валялась красная атласная подушка. И даже пододеяльник был красного цвета. «Все люди разные, — подумал я, доставая из саквояжа грузинское вино, фрукты и копченую колбасу, позаимствованные в магазине у матери. — Одним нравится красное, другим — белое, а дальтоникам вообще плевать на цвет!» Зина принесла табуретку, рюмки и нож. Мы пили, ублажали друг друга и снова пили. За окнами висела огромная луна, придающая нашим утехам некую романтичность.
— Завтра муж приезжает. Две недели будет дома. Перевахтовка у них какая-то. Хорошо, телеграмму дал, а то получилось бы «Спокойной ночи, малыши!» — обескуражила она меня, и луна сразу погасла.
В ту ночь я делал с ней, что хотел. Она не сопротивлялась, будто искупала вину за незапланированный приезд супруга.
Через две недели я навестил ее в похоронном бюро, выудил нужную информацию и стал готовиться к празднику. Мне давно хотелось впечатлить ее игрой на гитаре, обрадовать чем-то необычным, шокировать дорогой покупкой. На гитаре я не играл, ничего необычного в мире нет, оставалось последнее. Когда обнаженная, с огромным мундштуком в зубах Зина сидела на красной атласной простыне, я вытащил из портфеля картонную, хорошо упакованную коробку и протянул ей. Это было дорогое французское белье. От волнения Зина уронила пепел на простыню, и пришлось проявить сноровку, чтобы на постели не осталось дыр. Дрожащими руками Зина осторожно распаковала подарок и взвизгнула от радости. Шелковые трусики и такой же бюстгальтер произвели на нее впечатление. Она их тут же примерила. Все было тип-топ!
