— Непременно явится кто-то, — пробормотал Чаудхри. — Кто бы это мог быть? Один уже явился — чуть кости не переломал. Кто бы все-таки это мог быть? Может, полицейский?
При одной лишь мысли об этом Чаудхри вздрогнул, и первым его побуждением было поскорее собрать и уложить в сумку бритвенный прибор. Заявись полиция, он сделает вид, что оказался тут случайно. Чаудхри взглянул на дерево, и, точно поймав его взгляд, ворона склонила голову набок и прокаркала три раза подряд, будто предупреждая его о чем-то. Чаудхри даже затрясло от ярости. Снять бы башмак да запустить в проклятую ворону! Жаль только, нельзя — примета плохая. Не вставая с камня, Чаудхри чиркнул спичкой, поднес ее к концу погасшей бири, затянулся, и в этот самый миг со стороны общественного туалета послышался знакомый стук посоха о тротуар. Тяжело припадая на правую ногу, улицу пересекал портной Булакирам.
Да, это был именно он, Булаки, которого Чаудхри прочил в зятья. Постукивая по тротуару увесистой тростью с железным наконечником, Булаки ковылял вдоль ограды, явно направляясь в его сторону. В светло-бежевом пиджаке и бледно-розовом тюрбане он и теперь все еще выглядел как жених. При виде портного сердце у Чаудхри ушло в пятки. «Бежать! Скорей!» — мелькнуло у него в голове. Окурок бири упал на землю. Левой рукой прикрыв лицо, правой Чаудхри стал лихорадочно собирать разложенные на камне бритвенные принадлежности, но трость портного ударяла об асфальт где-то уже совсем рядом. Чувствуя, что улизнуть все-таки не удастся, Чаудхри воскликнул:
— О! Кого я вижу! Булакирам! Иди сюда, дорогой! А я-то думаю, что это с самого утра ворона каркает. Непременно, думаю, гость пожалует.
Не отвечая на приветствие, Булакирам подошел к нему и остановился. Всем своим видом он походил на коршуна, который на какой-то миг замер вдруг, прежде чем наброситься на жертву.
— Где дочь? — сквозь зубы процедил портной.
Велосипед катился по асфальту. Конечно, не так быстро, как показывают в кино, но все равно было здорово. Басанти очень хотелось, чтобы велосипед покатил наконец под гору быстро-быстро, и тогда, сидя на багажнике, она могла бы взмахнуть руками, будто вольная птица крыльями, — ну, совсем как героини тех фильмов, что она видела, — а велосипед бы несся вниз все быстрее и быстрее.
Басанти словно играла главную роль в кинокартине, единственным зрителем которой была она сама, — она была героиней и зрителем одновременно. Действие захватывало ее, возбуждая в ней все больший интерес и как зрителя, и как героини. Нет, нет, это совсем не представление, это жизнь, но сама она уже не Басанти, а настоящая героиня — такая же, каких она видела в кино, с той лишь разницей, что в кино актриса ничем не рискует и храбрость у нее наигранная, в то время как Басанти по-настоящему храбрая, потому что она многим рискует и ей грозят вполне реальные опасности.
