На другом конце повесили трубку. Какое-то время Мария Алехандра изумленно слушала гудки, начала было набирать номер еще раз, но передумала и тоже повесила трубку.
— Наверное, тебе дали неправильный номер… — сказала она Эулалии, вернувшись к машине. — По этому номеру никто не отвечает.
— Ну не знаю… — Эулалия разочарованно покрутила головой. — Источник вроде был надежный. Ладно, вон идет наш потливый Иуда, садись скорее! По этим уличным телефонам можно только в ад дозвониться…
Сидя в такси и по-прежнему глядя в окно, Мария Алехандра никак не могла сосредоточиться. Одна мысль не покидала ее — она была уверена, что голос, услышанный ею в телефонной трубке, принадлежал Дельфине.
Тем временем Самуэль Эстевес вновь вызвал к себе Монкаду.
— Прикрой дверь поплотнее и слушай меня внимательно, — приказал он, когда секретарь бесшумно, как тень, проскользнул в кабинет.
— Что-то случилось, сенатор? — Как всякий вышколенный секретарь, Монкада угадывал настроение шефа по одному его взгляду.
— Министр юстиции или кто-то из министерства пытается загнать меня в угол, — объяснил Эстевес. — Выясни, кто отдал приказ об освобождении моей свояченицы — сестры моей жены.
— Ее освободили?! Но она же…
— Молчать! — прикрикнул сенатор, и Монкада осекся. — Никто не помнит о том, что у Дельфины есть сестра, и никто… слышишь?.. никто не должен вспомнить об этом!
— Что я должен сделать?
— Эту женщину выпустили условно. Она не имеет права покидать пределы страны. Я хочу, чтобы ты вывез ее из Колумбии.
— Все ясно, сенатор, не беспокойтесь.
Отпустив Монкаду, сенатор направился в комнату дочери. Алехандра и ее двоюродная сестра обсуждали детали предстоящего праздника. Алехандра хвасталась Паче, что отец пригласил на ее пятнадцатилетие оркестр из консерватории. Пача, делая вид, что слушает Алехандру, с огорчением рассматривала в зеркале вновь высыпавшие на ее лице прыщики.
Когда Самуэль вошел в комнату, Алехандра замолчала. Она не знала, сердится ли еще на нее отец, и молча ждала, что он скажет. Самуэль раскрыл ей свои объятия, и Алехандра радостно бросилась к нему.
— У меня очень мало времени, дочка, — мягко сказал Самуэль. — Я должен ехать в конгресс и зашел, только чтобы еще раз поздравить тебя и сказать, что приготовил тебе приятный подарок…
— Какой, папа? — Алехандра сгорала от нетерпения.
С улыбкой глядя на нее, Самуэль не спешил с ответом.
— Кто-то когда-то говорил мне, что хочет поехать в Европу… Повидать Париж, Рим, покататься на лыжах в Швейцарии… — наконец произнес он и, обернувшись к племяннице, лукаво добавил: — Ты не помнишь, кто это был, Пача?
