Лёнька верил и не верил… Рассказ Акимыча захватил его. Мальчик так и видел деда, плутающего по лесу с тяжёлым лукошком, и сам переживал его удивительное приключение… Он тихонько вздохнул. Лес очаровал Лёньку, и даже дедовы сказки в этой глуши походили на быль. Мальчику захотелось послушать что-нибудь ещё.
Вдруг он услыхал какой-то шорох наверху, запрокинул голову и схватил деда за рукав:
— Гляди, дедушка, белки!
Легко перелетая с одного сучка на другой, над головами путников стремительно пронеслась пара белок.
— Играют они? — спросил Лёнька, когда оба пушистых хвоста скрылись среди частых стволов. Не успел Акимыч ответить, как следом за этими двумя выскочили ещё несколько белок, не обращая внимания на деда с Лёнькой, осыпали их дождём сосновой коры и тоже растворились в бурой краске леса. А через мгновение уже целая стая стремглав пересекла полянку, и на этот раз Лёньке показалось, что белки в испуге спасаются от кого-то.
— Дедушка, кто их напугал? — затеребил он Акимыча.
Тот неторопливым взглядом проводил резвую ватагу и почесал затылок.
— В харинский лес побежали, — определил он и вдруг сокрушённо вздохнул. — Опять наш звериный властелин продулся… Эх, и не везёт же сосновой голове!..
— Акимыч, да ты что? — подступил к нему Лёнька. — Ты про кого это говоришь?
— Ну как же, милый, — ответил дед всё с тем же выражением опечаленности, — про него, про лесовика — того самого, что с грибами меня водил. Это он своих белок в чужой лес погнал, чтобы от соседнего лешака откупиться.
— Да зачем? — вытаращился Лёнька.
— А затем, что в карты ему проигрался, и, стало быть, играли давеча на рыжехвостых.
Акимыч неодобрительно покачал головой:
— Уж такой охотник до карт, что прямо страсть! Чего только не проигрывал уже: и зайцев гонял, и мышей, и ворон, и пичугу всякую мелкую… А что сделаешь: проиграл — плати. Коли в другой раз отыграешься — забирай своё зверьё, а не отыграешься — так и будут жить в чужом лесу, пока хозяину счастье не улыбнётся.
— Да разве звери и птицы не сами по себе? — не унимался Лёнька.
— Сами-то сами, — согласился старик, — но лесной хозяин — он и есть хозяин всему: и деревья у него в подчинении, и звери с птицами, и все козявки. Мы вот с тобой тоже у него милости просим… Да ты не думай, — внезапно оживился дед, — что он больно лютый. Он того же зайца защитит и ту же мышку пожалеет, иначе как? Ведь они беззащитные, кто их и приголубит, как не хозяин. А что гоняет иной раз, так ведь душа у него дикая, лесная, отсюда и забавы этакие.
