— Ты пойдешь? — спросил он.
Фея кивнула.
— А я? — снова тихо спросил Янеш.
— Я вернусь за тобой, а пока пришлю помощников, — ответила фея и, глядя на дративара, добавила, — перенеси сюда Торстура и Мусьмочку.
— Нет, сначала тебя, — заупрямился дративар и мигнул всеми тремя глазами по очереди.
— Приготовились, — произнесла фея и начала окутываться туманом, сквозь который все слабее и слабее слышались ее слова:
— Я вернусь за тобой, пушистые помогут… Ищите знаки… Получиться…
И она совсем растаяла. Туман втянулся в миску. Старушка встала. Опасливо косясь на то место, где только что исчезла Люсинда, она подошла к столу и заглянула в миску. Там, кроме воды, ничего уже не было. Зачем-то подняв ее, Старушка окинула взглядом стол, но и там тоже ничего, кроме скатерти, не было. Поставив миску на стол, Старушка нагнулась за ложками. Вода в миске вновь запузырилась. Старушка опять села на пол, видно привычка у нее такая была. А из тумана с мявом прыгнула маленькая белая кошечка, а следом за ней с огромным достоинством вылез Толстый, Огромный, Рыжий, Сверкающий Торчащими Усами, Рысь. ТОЛСТУР, то есть.
Вообще-то, он был кот. Рыжий. Толстый. Не такой уж и огромный. Но ему нравилось — Рысь, Сверкающий Усами. И ему никто в этом не перечил — рысь, так рысь.
Он почесал лапой за ухом, прошелся вокруг Старушки, отираясь об нее пушистым боком и мурлыкнул:
— Хозяюшка, рыбки не найдется?
— Ну ты наглое создание, — восхитилась старушка.
— Я не только наглый, я еще и ласковый… — продолжал обхаживать ее Торстур, — а рыбку страсть как люблю…
Старушка засмеялась и встала.
— Дам, дам и тебе дам и этой беляночке.
— Мусьмочка я, — вежливо сказала белая кошечка. Была она небольшого росточка и очень изящная — тонкие лапки, длинный хвостик, зеленые глазищи.
Старушка вновь захлопотала по хозяйству. Поставив по мисочке перед пушистыми помощниками, она вспомнила о шкатулке, которая все еще стояла на столе, и, убирая ее, пробормотала:
— Убрать с глаз долой, пока Незримый не прознал, не к ночи б его поминать…
— А что это — Незримый? — спросил Янеш.
— Да кто его знает, — молвила старушка, — его и не видел-то никто. Незримый он. Но страшный до ужаса. Говорят, охотится он за волшебными вещами, потому их и прячут, берегут, как зеницу ока. Ну да здесь в Одноглазье его давно уж нет.
Янеш вздохнул. Нехорошие подозрения смутно клубились в его голове.
— А зачем ему волшебные вещи? — полюбопытствовал Торстур. Он, кстати, уже управился с рыбкой и теперь тщательно вылизывался.
