Люциус вопросительно изогнул бровь, не в силах сдержать легкую усмешку, затем вздохнул и покачал головой. По крайней мере, сегодня на его лице не было того панического выражения, с которым он впервые посетил Уэйна в госпитале и увидел юношу под капельницей.
— Это все моя вина, — ответил Фокс, — мне не следовало просить тебя отправляться на мероприятие на «астон-мартине».
— Ну, зато я оказался в нужное время в нужном месте.
— Или не в то время не в том месте, Брюс. Зачем ты это сделал? У тебя неожиданно проснулось желание вершить справедливость?
Полицейские тоже первым делом спросили его именно об этом, но Брюс до сих пор не знал, что на это ответить.
— Полагаю, потому что я знал, что смогу его остановить, — произнес юноша, — и знал, что полиция не сможет. Что мне оставалось делать? Остаться в стороне и наблюдать?
— Ты не работаешь в правоохранительных органах, Брюс, — потеплевшим голосом произнес Люциус, — ты не можешь так запросто вмешиваться в их работу.
Брюс никак не отреагировал на замечание собеседника. Если бы он мог каким-то образом вмешаться в события в том переулке несколько лет назад, сейчас его жизнь сложилась бы совсем иначе.
— Я больше так не буду, — ответил он вместо этого.
По телевизору показывали, как полицейские окружили вторую машину и вытащили водителя из-под обломков.
— Этот Ночной бродяга занимал один из самых низких постов в группе, — произнес репортер, — о Бродягах до сих пор мало что известно, но полиция опубликовала символ, который преступники оставляют на месте каждого правонарушения.
Ночные бродяги. Брюс вспомнил, что именно кричали полицейские в ночь аварии. За последний год он часто слышал это название в новостях. На самом деле, полиция подозревала, что убийца того бизнесмена, сэра Гранта, также принадлежала к банде. На телевизионном экране появилось изображение — монета, объятая языками пламени. Этот символ регулярно встречался на стенах зданий в местах различных преступлений. Было что-то зловеще личное в этом символе — символе сжигаемого богатства. Можно было представить, что Ночные бродяги с радостью бы поступили так и с самим Брюсом, подвернись им подходящий случай.
— Что ж, Брюс, — сказал Люциус, когда репортаж начался сначала. Мужчина откинулся в кресле и рассеянно провел рукой по своим коротко подстриженным темным кудрям. Комнатное освещение придавало его смуглой коже голубоватый оттенок. — Полагаю, наши летние планы придется изменить.
