Терская коловерть. Книга третья. | страница 25



— А мы неш крестьяны? Мы же казаки, — возразил слушавший Недомерка с открытым ртом Осип.

— Какие мы казаки, ежли забыли, с какого конца на коня садиться, — зло ухмыльнулся Недомерок.

А Денис не выдержал и плюнул в костер: этот чертов Недомерок ковырнул в его душе и без того кровоточащую болячку: что правда то правда, сравняли казаков с иногородними, чоп им в дыхало. Тем не менее он сказал Недомерку с недоброй усмешкой на щетинистом лице:

— Ну же и стерва ты, Ефим. А еще в коммуну записался. Сдается мне, что ты не все досказал насчет государства.

— А чего я позабыл? — вздернул курносый нос Недомерок.

— Да насчет глистов.

— Каких еще глистов?

— А таких, што в нутре живут, готовыми соками питаются. Паразиты навроде тебя и Евлампия Ежова.

Недомерок даже на ноги вскочил.

— Ты что меня с Ежовым равняешь? — крикнул он, хватаясь за воображаемый кинжал.

Но вспыхнуть скандалу на этот раз было не суждено: из сгущающихся сумерек к костру подкатила тачанка, и с ее передка соскочил на землю Зыкин, среднего роста и таких же лет казак с прямым носом на худощавом лице и выпущенным из–под кубанки на высокий лоб черным волнистым чубом. Однако не появление собрата коммунара поразило сидящих вокруг костра, не волнистый чуб его и зычный голос, которым он поздоровался с ними, а поразила их его одежда. Вместо фронтовой гимнастерки на нем красовалась синяя гвардейская черкеска с никелированными винтовочными гильзами в газырях, а вместо солдатского ремня опоясывал его тонкую, как у девушки, талию кавказский ремешок с тройным набором и кинжалом посредине.

— Неначе наказной атаман! — удивился Денис, моргая вытаращенными подснежниками. — С какого пятерика ты так вырядился?

— А с такого, Денис Платоныч, — подошел вслед за ездовым к костру председатель коммуны Тихон Евсеевич, — что вышло постановление от правительства разрешить вновь казакам носить ихнюю форму.

— Да ну–у! Стало быть, энто взаправду, Тихон Евсеич? — заволновались казаки.

— Не сойти мне с этого места. Своими глазами читал бумагу. И станицы снова будут называться станицами, а не селами, и стансоветы. В Стодеревской на Духов день скачки назначены в честь юбилея.

— Какого ишо юбилея? — вытаращились казаки.

— Юбилей — это дата, — пояснил Тихон Евсеевич, и сам рассеялся своему объяснению. — Ну это… праздник, что ли, в честь памятного события. В нынешнем году исполняется сто двадцать пять лет со дня основания станицы. Вот по этому случаю и будут проводиться скачки.