Леди Ю ушла из кабаре последней, вместе со всей своей компанией.
Случайно я стояла у выхода из кабаре, когда ее пьяная компания шумной гурьбой выходила на улицу. Англичанка прошла мимо меня, скользнув по мне равнодушным, неузнавающим взглядом. Я была поражена ее видом. При свете фонарей у входа она была похожа на труп.
Смертельная бледность покрывала ее лицо, оно было похоже на гипсовую маску своей неподвижностью. Глаза провалились, окруженные синими кругами.
Чуть подкрашенные губы на этой белой маске казались кровавой раной. Ей можно было дать 45–50 лет, это была старуха… да, старуха! Во всей ее фигуре была какая-то безнадежность, надломленность, безумная усталость.
И это было так странно… и страшно видеть после того веселья, того подъема, которые кружили ее по залу в объятиях то одного, то другого кавалера, которые заставляли ее петь и веселиться, что я окаменела и неподвижно, не отрываясь, смотрела, как, согнувшись, сгорбившись, эта странная, старая женщина прошла к автомобилю, как-то ощупью, словно не видя, что вокруг нее, села а карету и уехала.
Я долго еще смотрела вслед исчезающему красному огоньку позади машины.
Сегодня утром я прочла в газетах, что Лямин убит — и первой моей мыслью было, что это сделала леди Ю.
А второй мыслью — жестокая радость, что я отомщена, что этот скверный человек получил по заслугам, что нашлась женщина, у которой хватило решимости и силы воли, чтобы уничтожить эту гадину.
Клянусь вам, что ни тени сожаления в не испытала при этом страшном известии: этот человек был слишком гадок, подл, труслив и жалок, чтобы жалеть его.
Конечно, его убила леди Ю — такова была моя первая мысль. Но потом… потом появились сомнения.
Мне показалось диким, чтобы эта женщина могла сейчас же после убийства появиться в кабаре, пить, смеяться, танцевать.
Нет, нет… это не леди Ю! Не в человеческих силах кружиться, танцевать и петь, когда перед глазами стоит мертвое лицо человека, когда в ушах еще звенят последние его слова, а пальцы еще как будто сжимают рукоятку стилета… Нет, это не она, это не леди Ю…
Вот, господа, все, что я знаю об убийстве Лямина…
Блондинка в изумрудном платье замолчала и потянулась к вину.
Горин сидел подавленный, потрясенный этим рассказом. Теперь Лямин предстал перед ним совсем в другом виде — совсем не в том, в каком он привык его видеть. Это был дешевый сатир, человек с маленькой и пошленькой душой.
Горин с сожалением, охваченный волной горячего сочувствия, смотрел на эту маленькую блондинку, так жестоко заплатившую за свое доверие к этому отвратительному человеку.
