— Ура! — всколыхнулась толпа в новом порыве всеобщего ликования.
Кто–то сорвал висевший над входом в казачью казарму, расположенную по соседству с конюшней, царский трехцветный флаг. Обломав древко и перевернув полотнище оранжевой полосой кверху распустил его по ветру над головами митингующих.
— Да здравствует революция!
— Долой атамана!
— Айда в Отдел!
Толпа всколыхнулась, и потекла бурлящей рекой по Алексеевскому проспекту, пополняясь на каждом перекрестке ручьями новых и новых демонстрантов.
— Смело, товарищи, в ногу,
— запел кто–то в первых рядах образующейся на ходу колонны, и влекомая ее безудержной силой Сона подхватила вместе со всеми волнующий мотив:
«Где сейчас Степан? Как он ждал этого дня...».
— Ксеня, — сжала она локоть подруги. — А Степана отпустят теперь домой?
— Конечно, милочка, — прижалась Ксения на ходу к щеке подруги своей разгоряченной щекой.
— А почему же его нет до сих пор?
— Мало ли что... Может, дела какие, а может, далеко ехать. Да ты не волнуйся. Вернется твой Степан, еще надоест... Не понимаю я такого постоянства. Взять хотя бы Дмитрия Елизаровича. Так любит тебя. Ну ладно, ладно... знаю, что недотрога. Пошутила... Твой–то скоро придет, а мой когда вернется — один бог знает, — вздохнула Ксения.
— Разве твоего мужа нет дома? — удивилась Сона. — Он уехал куда–нибудь?
Ксения от души рассмеялась, благо, вокруг стоит несмолкаемый гул от множества поющих и кричащих голосов и никто на ее смех не обращает внимания.
— Я разве о муже говорю? Я, Сонечка, говорю о Темболате.
— Ты... ты любишь Темболата? — удивилась Сона.
— А ты и не знала? — снова усмехнулась Ксения и зачастила своей обычной скороговоркой: — Представляешь, какой кошмар! Мой Драк недавно перехватил через этого орангутанга Сусмановича Темболатово письмо, а в нем: «Дорогая Ксюша...», и тому подобное. Какую великолепную сцену ревности устроил мне супруг. Кричит: «Твой учитель — большевик! Как ты могла влюбиться во врага отечества?» А мне он будь хоть Али-баба с сорока разбойниками — люблю и все. Ты знаешь, где он сейчас?
Сона покачала головой.
— В Пскове, в «дикой дивизии». Сотник.
— И давно ты... — Сона опустила ресницы, — любишь его?
— Давно. С тех пор, как и тебя полюбила.
В это время впереди крикнули: «Стойте!», и Сона ткнулась носом в чью–то спину. Поднявшись на носочки, она заглянула через плечо впереди стоящего мужчины и увидела преградившую путь демонстрантам рослую женщину в кожаной куртке.
