— Я не заставляю его проводить время со мной.
— Но ты поощряешь это. Возможно, тебе стоит подумать о том, чего он пытается достичь. Было бы лучше для него и для королевства, если бы тебя не было здесь, чтобы усложнять ситуацию.
Его откровенность заставила меня замолчать на мгновение, прежде чем я нашла свой голос. — Вы думаете, я должна уйти? На благо Темпезии?
— И ради благо короля. Теперь у него новая жизнь, и его привязанность к тебе не заслуживает уважения при дворе.
Казалось, он видел уязвимое место в моем сердце, и нацелил на него стрелу. — Я хорошо осведомлена об отсутствие уважения у двора.
Выражение Лорда Устатиуса смягчилось во что-то вроде симпатии, которое почему-то ощущалось еще более смертоносным, чем его порицания. — Пусть он смотрит в будущее. Пусть он выберет то, что лучше для него, когда он превращается в короля, которым должен быть.
— И, выбрав «лучший», я полагаю, вы имеете в виду свою дочь?
Он слегка приподнял подбородок. — Ты не можете не видеть достоинства и достижения Мареллы. Любой мужчина был бы счастлив, взять ее в жены, особенно король, которому нужны сильные союзники при дворе.
Я посмотрела вниз, борясь с ревностью, которая сжала мою грудь. Хуже всего то, что я знала, что он прав. Марелла была Ледокровной дворянкой — умной, очаровательной, благородной — идеальной помощницей, которая сглаживала бы путь Аркуса как короля бесчисленными способами. Я была Огнекровной крестьянкой из ниоткуда, с сердцем полным огня и недоверием от всего населения Темпезии. Возможно, я бы была не так плоха и соответствовала Ледяному Королю, если бы я не была создана как его полная противоположность, вредным богом.
— Я говорю, это не, чтобы причинить тебе боль, — продолжал лорд Устатиус. — Но я знаю, что ты должна, это увидите. Не стоит отрицать правду.
— Правда, — возразила я, — заключается в том, что я не принимаю решения на основе того, что хочет двор. Я останусь здесь, пока король Арканус хочет, чтобы я была тут. — Я подняла подбородок и заставила себя выдержать его холодный, обжигающий взгляд.
— Тогда вам повезло, мисс Отрэра, — сказал он, наконец, его тон четко передал, что он считает меня глупым ребенком. — Боюсь, что вы поднимаетесь намного выше, чем вам предназначалось. Как Прагера, который пытался подняться на гору Темпус, чтобы добраться до дома богов и был обречен вечно падать в наказание за его высокомерие.
— В версии Огнекровных, — сказал я, — Циррус сжалился над ним и дал ему крылья, когда он упал.
