Иду, поднимаюсь не спеша: думаю, неловко первому являться. На каждом повороте предъявляю билет и с каждым подъемом становится все легче и торжественнее на душе. Только чуть-чуть оторопь одолевает. Наконец последняя проверка — самая пристальная: билет осматривается со всех сторон, удостоверение — тоже, особенно тщательно исследуется фотография. И вдруг быстрый, как молния, взгляд на меня. Я даже вздрогнул. Потом вежливый возврат документов и совсем мягкое:
«Проходите».
«Наверное, еще рановато?» — сказал я проверяющему и улыбнулся: я, мол, человек простой, демократичный.
«Проходите», — сухо и очень настойчиво сказал мне проверяющий.
Я прошел. Открыв дверь в комнату для президиума, я остолбенел: здесь, оказывается, уже было полно народу. Одни, скучая, ходили по кругу, другие большими или малыми группами стояли там и сям, о чем-то разговаривали, улыбались непринужденно. Но когда я вошел, мне показалось, что все они обернулись ко мне и смотрели одни удивленно-презрительно, другие удивленно-снисходительно, третьи — безразлично, как на пустое место, четвертые — заискивающе. Но последние — это те, кто, как и я, попали сюда впервые и еще не знали, кто есть кто. Несколько секунд я стоял в растерянности, не зная, куда идти и что делать. Ближе всех ко мне в сторонке стоял столик с прохладительными напитками — лимонадом, пивом, минеральной водой. Будто измученный жаждой, я решительно направился к этому столику. Хотел было наброситься на пиво, но вовремя сдержал себя, и открыл бутылку «Боржоми». Налил в бокал и пока пил, глазами косил на публику, изучал, как люди себя ведут, чтобы и самому войти в этот ритм. И тут я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Оглянулся и увидел давнего своего друга Фильку Косорылова: смотрит он на меня зло, неприязненно, будто я у него бутерброд с икрой из рук вырвал. И в то же время, вижу — сомневается: я ли это в самом деле или ему показалось. Чтобы он не сомневался, я кивнул ему и направился к самому Никону Никоновичу.
«Здравствуйте, — говорю громко, — Никон Никонович! С праздником вас!»
Тот обернулся, протянул мне руку, улыбнулся приветливо, меня поздравил, даже спросил, как жизнь, будто давно и хорошо меня знал, я ответил: «Все отлично!» — и пошел дальше, кивая одним и улыбаясь другим. А как же иначе? Надо было делать вид, будто я здесь по полному праву и не моя, мол, вина, что вы меня не знаете.
Вскоре стали собираться в плотную кучу у входа на сцену. Посматривали на часы, распорядитель звал кого-то пройти вперед. Пристроился и я к толпе с левой стороны. И вот сигнал: «Пошли!», и все полезли по ступенькам еще чуть выше. На сцене, путаясь в пыльных кулисах, устремились кто вправо, кто влево. Сгрудились с двух флангов, как перед атакой, постояли с минуту и ринулись на ярко освещенную сцену. На сцене для президиума было приготовлено шесть рядов стульев. Я хотел было идти в шестой ряд, но тут же раздумал: кто меня там заметит, тем более, вижу, что я вполне успею еще занять место в первом. Нет, в первый — это слишком, пойду во второй. И пошел. Смотрю, все начальство идет мне навстречу, с правой стороны заходит, а с нашей, с левой, из начальства никого нет, тут оказался, видать, народ — все новички, стесняются: кто полез в последний ряд, кто вслед за мной — во второй.
