Наконец, на грани между ранним и развитым государством обычно интенсивно разлагалась первобытная патриархально-клановая земледельческая община. Выделялись дворы-домохозяйства, ведущие собственное хозяйство, изменялась практика передела земли между ними. Часть хозяйств становилась зажиточной, другая нищала. Одни были вынуждены брать землю в аренду, идти в батраки. Другие предпочитали перебраться на новые земли и основать новую соседскую общину, взаимоотношения в которой уже строились не столько на патриархально-клановых, сколько на имущественных отношениях. Весь этот процесс тоже способствовал приватизации, рождал представление о том, что земельный участок может быть закреплен за семьей и отдан ей в длительное пользование. И дело, далеко не только в представлении, хотя оно многое значит как факт изменения характера земельных отношений. Дело в реальных сдвигах в формах землепользования в рамках общины (подробнее см. [59]).
Но приватизация отнюдь не сводится к возникновению частной земельной собственности — скорее она им венчается. Раньше и гораздо успешнее возникает скопление в руках индивидов материальных излишков, которые всеми правдами и неправдами пускаются в какой-то оборот, превращаются в товар. Разбогатевший за счет трофеев военачальник или рядовой воин; мелкий служака, нажившийся за счет обвешиваний и обмериваний при казенном складе; удачно обделывающий рядом с использованием государственного поручения свои собственные торговые дела чиновник-торговец; получающий большое число приватных заказов умелец-ремесленник — все они аккумулируют в своем личном хозяйстве немалые имущественные излишки, которые начинают все активнее циркулировать в обществе, все энергичнее обмениваться. Появляется немало товаров, возникает строго в соответствии с законами политэкономии всеобщий эквивалент— деньги. С появлением товарно-денежных отношений усиливается значение рынка, растет частнопредпринимательская деятельность и т. д.
Казалось бы, вот теперь уж, наконец, частная собственность выходит на передний план, ломает всю сложившуюся издревле структуру отношений и создает предпосылки для возникновения общества типа античного с его развитыми товарными отношениями и т. п. Но на самом деле все далеко не так просто. Описанный процесс идет не в вакууме. Если не говорить о европейском феодализме с его мощными античными правовыми, экономическими, социально-экономическими и иными традициями, сыгравшими явно решающую роль в его трансформации, то во всех остальных случаях рождавшуюся частную собственность встречала уже давно сложившаяся и весьма жесткая структура, которая привычно рассматривала несвязанные с властью-собственностью (или связанные со злоупотреблением ею) источники накопления богатств как приватные и в каком-то смысле незаконные, противоречащие норме и подрывающие интересы государства как централизованной структуры, экономическая основа которой базируется на редистрибуции избыточного продукта, на гарантированности поступлений дохода в казну. И ситуация, при которой даже часть такого дохода, минуя казну, попадает в частные руки, рассматривалась как угроза структуре. Отсюда — резкие выпады против стяжательства и стремления к усилению личного потребления, жесткий государственный контроль, строгая система централизованного регулирования частного сектора.
