Он вновь надел скафандр. А я, открыв дверь, ведущую внутрь обсерватории, попал в освещённый электрическим светом коридор. Лампы были у меня под ногами, — оказывается, я влетел в обсерваторию вниз головой. Чтобы случайно не раздавить ногами лампы, я поспешил ухватиться за спасительные ремешки у стен. Складные крылья были со мною, но я не решился пустить их в ход в святилище страшного старика. Таким рисовался он мне по рассказам Крамера и директора.
Было очень тихо. Обсерватория казалась совершенно необитаемой. Только мягко гудели вентиляторы, да где-то раздавалось шипение, по-видимому, кислородных аппаратов. Я не знал, куда мне направиться.
— Эй, послушайте, — сказал я и кашлянул.
Полное молчание…
Я кашлянул громче, затем крикнул:
— Есть здесь кто-нибудь?
Из дальней двери показалась лохматая голова юного негра:
— Кто? Что? — спросил он.
— Фёдор Григорьевич Тюрин дома? Принимает? — пошутил я.
На чёрном лице белозубым оскалом сверкнула улыбка.
— Принимает. А я спал. Я всегда сплю, когда у нас во Флориде ночь. Вы вовремя меня разбудили, — сказал словоохотливый негр.
— Как же вы из Флориды попали на небо? — не утерпел я.
— Пароходом, поездом, аэропланом, дирижаблем, ракетой.
— Да, но… почему?
— Потому, что я любопытный. Здесь так же тепло, как во Флориде. Я помогаю профессору, — слово «профессор» он произнёс с уважением, — он ведь совсем дитя. Если бы не я, он умер бы с голоду возле своего окуляра. У меня есть обезьянка Микки. С ней не скучно. Есть книги. И есть большая интересная книга — небо. Профессор рассказывает мне о звёздах.
«По-видимому, этот старик не такой уж страшный», — подумал я.
— Летите прямо по коридору до шара. В шаре есть канат. И он приведёт вас к профессору Тюрину.
Послышался крик обезьянки.
— Что? Не можешь посмотреть, кто здесь? С кем я разговариваю? Ха-ха! Она теперь барахтается в воздухе посреди комнаты и никак не может опуститься на пол. У неё непременно отрастут крылья, — убеждённо добавил негр. — Без крыльев тут плохо.
Я пролетел до сферической стены — ею заканчивался коридор, — открыл дверцы и очутился в «шаре». К стенкам шара были прикреплены машины, аппараты, ящики, баллоны. От входной двери наискось был протянут довольно толстый канат. Он пропадал в отверстии перегородки, которая разделяла шар на половины. Я ухватился за канат и, перебирая его руками, начал подвигаться вперёд-вниз или вверх, не могу сказать. С этими земными понятиями приходится распроститься раз навсегда.
