– Муж к вам присоединится?
Карла моргнула, непонимающе посмотрела на меня. Я указал щипцами на ее обручальное кольцо.
– О! – Она растопырила пальцы и уставилась на него. – Я всегда забываю, что оно здесь. Нет-нет, он не приедет. Муж умер несколько лет назад. Кольцо я ношу уже несколько десятилетий. Нет смысла снимать его только потому, что я овдовела. – Карла положила руку на колено. – Я не ищу встречи с другим мужчиной.
– Никогда не знаешь, – заметил Джулиан, сооружая себе тако. – Вы старая, но не настолько.
– Джулиан! – Я с грохотом опустил щипцы.
Он пожал плечами:
– Она все еще красивая.
– Джулиан! – прошипел я шепотом.
Щеки Карлы покраснели, и она неловко поерзала в кресле.
– Ему шесть с половиной, – объяснил я Карле, как будто возраст мог служить извинением. Я протянул ей тарелку и свирепо посмотрел на сына. – Извинись, пожалуйста.
– Простите, – пробормотал Джулиан, плюхнулся в кресло и сунул в рот чипсы.
К нам приковылял Маркус и привлек внимание Карлы.
– Сын у тебя красавец. И похож на тебя, – сказала она.
Я посмотрел на малыша. У него были мои карие глаза и темные волосы, но линию скул и оттенок кожи он унаследовал от матери.
У меня перехватило дыхание, но уже не так сильно, как это бывало в прошлом, когда я думал о Ракели. Со дня ее смерти прошло уже почти полтора года.
Маркус поднял обе руки. Я посадил его на высокий стульчик.
– А у вас, сеньора Карла, есть дети?
Она не сводила с Маркуса глаз. Ее лицо стало печальным.
– У меня было три сына. Когда-то.
* * *
Позднее тем же вечером я смотрел на наше с Ракель фото, то самое, которое я держал на письменном столе в своей комнате. Наши лбы и носы соприкасались, мы вместе над чем-то смеялись. Я не помнил, над чем именно, но «сухой» юмор Ракели часто заставлял меня корчиться и плакать от хохота. Смех, пусть и на короткое время, рассеивал тени, появлявшиеся в дальних закоулках моего мозга.
Мы только что поженились в патио гостиницы «Каса-дель-Соль», выходящем на дикий пляж Сикатела. Наша любовь была такой же. Быстрой и динамичной. Я часто задавался вопросом, влюбился бы я так глубоко и быстро, если бы не был напуган и сломлен. Но я полюбил ее с той самой минуты, когда она вошла в кабинет физиотерапии. Она убрала волосы за ухо – я заметил мочку без украшений – и протянула руку для приветствия, назвав себя. Это первое прикосновение сняло верхний слой тревоги, от которой мое сердце мчалось галопом с того самого времени, когда я месяц назад очнулся в больнице. Стремительное движение воздуха покинуло меня, и я почувствовал осторожные намеки надежды. Со мной все будет в порядке.
