В бесшумном полете гналась я за ним | страница 19



Кофеварка тихо и мелодично засвистела. Сэр Гордон снял перчатки, быстро подошел к ней и налил себе чашку кофе. Он поставил ее на столик, рядом с пишущей машинкой. Глядя на маленькое облачко пара, вьющегося над чашкой, тихо сказал сам себе:

— Ну вот... Кажется, это все...

Медленно подошел к столу, который хоть и был завален книгами и бумагами, создавал, тем не менее, впечатление строгого и постоянно поддерживаемого порядка. Такой порядок не является результатом убор­ки, — он существует всегда, когда человек, работающий за таким столом, ощущает внутреннюю необходимость окружить себя предметами, всегда стоящими на одних и тех же, заранее определенных местах, чтобы иметь возможность без труда взять их оттуда, где они должны находиться.

Сэр Гордон протянул руку и поднес к глазам небольшую фотографию в простой рамке, стоящую на столе. На фотографии была запечатлена его жена — Сильвия, красивая, в белом платье и улыбающаяся, она стояла на тропинке, окруженная цветами. С минуту он смотрел на снимок, потом медленно опустил руку и поставил фотографию на прежнее место. Потом подошел к окну и отодвинул штору. За окном еще не светало, но ночь уже не была такой густой и темной, как четверть часа назад.

— Двадцать первое июня... — прошептал сэр Гордон. — Самый длин­ный день года...

Он взглянул на часы. Четверть третьего. Задвинув штору и вернувшись к столику, на котором стояла пишущая машинка, автоматически выпил кофе, отставил в сторону чашку и вложил в машинку лист бумаги. Некоторое время сидел неподвижно, вглядываясь в чистый лист. Потом вынул из карма­на коробочку с капсулой, повертел в пальцах и спрятал обратно в карман.

— Человек не должен бояться того, что должен сделать, — глухо про­изнес он, так, будто эти слова были отражением мыслей, таящих намного большее значение.

С внезапной решимостью он выровнял бумагу на валике и начал писать:

«Я больше так не могу. Я встал на пути любви двух людей, которых ценю и уважаю. Если бы я не ушел, то стал бы причиной трагедии, которая будет продолжаться всю их жизнь. А поскольку их счастье представляется мне гораздо более важным, чем моя жизнь, то, размышляя о них и о себе, нашел единственный выход, который видится мне возможным. К сожале­нию, я не смог бы жить без этой единственной в моей жизни женщины, которую я полюбил. Любимая, не сердись на меня. Не обижайся на меня за этот шаг. Пойми, что здесь я постоянно страдал бы, глядя на вас. А там... там будет лишь пустота и тишина... »