И я затихла, уткнувшись лбом в драконью шею, чувствуя, как он поглаживает меня по спине.
— Бедная ты моя девочка… — произнес Эйнар, чуть сильнее сжимая меня в объятиях.
И я вскинулась было привычно — ничего я не бедная, и ничейная, и не девочка вовсе! И тут же обмякла — прямо сейчас быть чьей-то бедной девочкой мне почему-то очень понравилось.
— Тот маг в капюшоне… — проговорил вдруг ректор, продолжая ненавязчиво и совершенно невинно меня гладить. — И его проклятие, которое за тобой гналось. Когда Алвис вернется — покажешь ему, ясно?
Я кивнула, подколупывая ногтем вышивку на вороте драконьей рубашки.
— И, Тереса, — он подтолкнул меня в бок, заставляя выпрямиться и снова посмотреть в глаза. — Ты умница. И ты очень сильная. Ты обязательно совсем справишься. А я — буду рядом.
И каким-то чудесным образом это были именно те слова, которые мне хотелось услышать. Это мой род, это мой крест. Это меня нарекли Темной, наложив обязательства еще и помимо тех, что уже лежали. И я бы не смогла, никогда не смогла бы переложить их на чужие плечи и сидеть наблюдать, как кто-то большой и сильный решает мои проблемы. И ни за что бы не потерпела, если бы этот большой и сильный сам попытался бы легким жестом задвинуть меня за спину, небрежно бросив
— ты посиди тут, а я разберусь. Не нужен мне был никто впереди меня, чтобы я смотрела ему в спину.
А вот рядом…
Я сглотнула, облизнула пересохшие губы и порывисто прижалась ими к губам Эйнара.
Сегодня дракон не торопился. Он целовал меня долго, нежно, кусал припухшие губы, иногда отклонялся, чтобы поцеловать, лизнуть ухо, шею, подбородок, но снова возвращался к губам. А руки только гладили меня поверх одежды, не спеша от нее избавлять. Гладили, вдавливали в сильное тело, сжимали сквозь ткань, заставляя всякий раз вздрагивать от стреляющего молнией удовольствия.
Я первая подцепила ткань драконьей рубашки, и стянула ее через голову. Провела ладошками по литым мышцам груди и живота — вниз, вверх. По плечам, наблюдая, как за моим прикосновением проступают и тут же тают, как пенный след, мелкие блестящие чешуйки.
Ладони Эйнара нырнули под юбку и принялись поглаживать нежную кожу бедер, выписывать на ней причудливые узоры, но только с внешней стороны. И у меня внутри все тут же заныло в ожидании, в сосущей потребности. А ректор по- прежнему только нежно гладил кожу и хитро щурил змеиные глаза.
У-у-у, рептилия!
Я ответила ему вызывающим взглядом и сама потянула шнурок туго затянутого корсажа, выпутываясь сначала из него, а потом и из свободной блузы, подставляя горящему взгляду грудь с темными напряженными вершинками сосков. Я призывно прогнулась в талии, и, шумно выдохнув, Эйнар прильнул к нежному полушарию, втягивая его в рот. Посасывая, прикусывая, обводя шершавым языком…
