Короткий панический визг на периферии сознания заставил выпустить из рук очередное заклинание и судорожно оглядеться, чтобы понять — вокруг незаметно выстраивалась полусферой огромная ментальная клеть. Маг плел ее незаметно, делая вид, что весь сосредоточен на отражении моих ударов. И почти успел закончить — еще несколько мгновений и она сомкнулась бы за моей спиной, отрезая от возможности когда-либо вернуться в свое тело, запирая в безвременье. Если бы не предупреждение прапрабабки, в честь которой меня назвали, я бы бездарно попалась.
Яростно рыкнув сквозь стиснутые зубы, я вскочила на жмущегося ко мне шакала и рванула прочь, едва успев вырваться за пределы сомкнувшейся клетки и тут же почувствовала, как все волоски на теле встали дыбом, потому что следом за мной из клетки вылетело необратимое. Выругавшись сквозь зубы, я по привычке сжала пятками бока шакала, будто хотела пришпорить, забыв, что призванный — не лошадь.
Я не могла колдовать на ходу, не здесь. Если я выпущу шакалью шею, он остановится, а останавливаться было нельзя ни в коем случае. Необратимое надвигалось неумолимо, уже почти хватая шакала за хвост. И мне казалось, что я задыхаюсь от нависшей надо мной угрозы.
Быстрее, быстрее, быстрее.
Зажмурившись, я потянулась к Академии всеми фибрами души, всеми мыслями, всеми чувствами, всем сознанием, чувствуя, как мертвенный лед необратимого уже касается спины, готовясь уничтожить мой дух…
И с огромным изумлением ощутила, как академия отозвалась. В лицо пахнуло теплым, меня сдернуло со спины шакала, вырывая из почти сомкнувшегося смертельного кольца, и с жутким хрипом я выгнулась всем телом, распахивая глаза, перед которыми возникло не смазанное свечение безвременья, а темное ночное небо с крапинками звезд.
Долго любоваться звездами мне не пришлось, почти сразу их заслонили две золотые луны — драконьи глаза, а потом мир в принципе померк — потому что моя голова безвольно ткнулась в крепкое плечо.
Чувствительность возвращалась постепенно. И я осознала, что лежу уже не на земле, а в драконьих объятиях. Что меня трясет крупной дрожью, так, что аж зубы клацают, но не от страха, и не от резкого возвращения в тело — а от того, что необратимое все же успело чуть-чуть коснуться. И теперь Эйнар, безжалостно вспоровший и разметавший все охранные заклинания, которыми было окружено мое тело, сгреб его в охапку и колдует. И магия дракона растекается по венам раскаленной лавой, выжигая ледяной след прикосновения, не позволяя ему проникнуть глубже в кровь и засесть ядовитой занозой, отравляющей кровь.
