Ладно, хорошего понемножку. Нехотя оторвавшись от теплого полированного бока, я разорвала прямую подпитку (в тех местах, которыми я прижималась к алтарю, в меня щедро втекала накопленная камнем энергия, наполняя потрепанный резерв). Покрутила головой, выискивая среди пестроцветья драконьих макушек нужную — и не нашла.
Смылся.
Ну ничего, я не гордая, я и до его покоев прогуляюсь.
Вот только отдохну… Сцедив в ладонь зевок, я переориентировалась, и спикировала на новую цель:
— Целительница Маргрит, можно, я рядом с ректором Эйнаром побуду? Вдруг ему что-нибудь понадобится?
Та только рукой махнула — знаю я, что ты надеешься, ему понадобится!
Я сочла это согласием, и пристроилась за носилками, везущими ректора в его комнату.
Человеку после такой трепки приходить в себя пришлось бы суток двое, но драконы — зверюшки живучие. Ставлю на то, что он очнется часов через пять.
Он очнулся через два.
— Эйнар, скажи, а как можно принудить дракона к чему-то, чего он не желает, силой? — спросила я, глядя в ясные янтарные глаза.
Глупость, конечно, брякнула — но облегчение от того, что Эйнар очнулся, и взгляд у него хороший, осознанный, и значит, самого страшного не случилось и уже не случится, а все остальное требует только сил и терпения, было слишком велико. Я ждала этого взгляда — чистого, осмысленного — долгие два часа, перебирая возможные варианты и думая, что из имеющегося в моем арсенале можно противопоставить вероятным осложнениям, и теперь нуждалась в передышке.
В возможности несколько минут не говорить и не думать о важном и серьезном.
— Не знаю, что ты задумала, но выкинь это из головы, — проворчал дракон, не отрывая взгляда от моих глаз. — Это невозможно.
Его взгляд, внимательный, словно бы ощупывающий, переместился ниже, обежал меня целиком, с головы до ног, будто убеждаясь, что я цела и в порядке — хотя со мной-то что могло случиться, я же не дракон в поиске приключений на чешуйчатую шкуру! — и с облегчением вернулся к лицу.
Меня еще никогда в жизни вот так не целовали взглядом.
— Не говори "Невозможно!" человеку, предок которого совершил плотское насилие над драконом, — мрачно отозвалась я, пряча внезапное смущение, и всё еще пытаясь осмыслить впечатляющее откровение о своих корнях.
Судя по ошарашенному молчанию ректора, он тоже был впечатлен. Действительно, впечатлен.
— Эйнар, когда всё закончится, я найду эту Весну, спрошу ее об этом! Пусть она меня испепелит, но я должна знать — как!
