— Пошел вон.
И Дверь межу здешним и потусторонним гостеприимно распахнулась в сторону потустороннего. Многоножка дернулась, визжа и упираясь, клешни суетливо метнулись-туда сюда…
— Пшёл! — рявкнула я во всю глотку, так что, кажется, даже стены содрогнулись, и ее сдернуло, зашвырнуло в сторону прохода и мстительно прихлопнуло дверью растопыренные лапы.
Эхо наших воплей еще гуляло под сводами черного зала, когда я подхватила Эйнара за рубашку и пояс, и приподняла его и с трудом брякнула на алтарь, несмотря на помощь заклинания для переноски тяжестей, и голова бронзового дракона с громким звуком ударилась об алтарь.
Ничего, переживет. Может, мозги встряхнутся — на место встанут.
Драконы расступились к стенам, не пытаясь больше помешать, только целительница Маргрит держалась рядом, готовая в любой момент броситься на помощь.
Я молча обошла алтарь, забрасывая на него свисающие драконьи конечности и устраивая тело как положено.
Нет, ну мало мне проблем в реальности — так еще и наследие предков добавляет! Надеюсь, захлопнувшейся Дверью ему оторвало пару лап, которые оно посмело растопыривать! Пусть теперь подумает о своем поведении, пока новые отращивать будет…
Внутреннее кипение помогало отвлечься от того, что мне сейчас предстояло сделать. Все же, шить разрывы ауры мне еще не приходилось, да и до того…
Перед тем, как приступать к лечению, следовало сделать кое-что еще. И лучше не тянуть, поняла я, присмотревшись к энергетической оболочке Эйнара.
Времени у меня осталось не так уж много.
Хорошо, что драконы — зверюшки живучие!
Я окинула взглядом алтарь и Эйнара на нем, убедилась, что драконы так и жмутся к стенам, а целительница держится на разумном расстоянии, вдохнула, выдохнула, очищая сознание и изгоняя из разума посторонние мысли, и заговорила нараспев, торжественно и призывно:
— Отец мой, о, отец мой, услышь свою дочь, ответь на мой призыв, явись на мой
зов!
И застыла в тягучей тишине, в бесконечный миг, когда сердце обрывается и душа замирает в отчаянии — не ответит! Не услышал! Ты оказалась недостойна, и отныне и навек в поддержке тебе будет отказано!
А потом у дальнего от меня угла алтаря заклубилось крохотное облачко тьмы, разрастаясь, и из него выступила знакомая — и почти забытая — фигура отца. Вито Ривад протянул полупрозрачную смуглую руку, коснулся ею алтаря, и замер в спокойном ожидании, позволяя мне продолжить обряд. С моих плеч будто рухнула плита, размером не меньше алтарной. Они здесь! Они придут, откликнутся!
