На всякий случай дождалась, пока темные следы окончательно сойдут с рук, после чего провалилась в сон.
* * *
«Здесь было жарко. Залитая солнцем поляна Пустоши, теплый ветер, ярко-синее небо и солнечные лучи, обжигающие кожу. Но сильнее них обжигали поцелуи твердых мужских губ. Я задыхалась от наслаждения и руками пыталась нащупать того, кто был со мной. Литые мышцы, перекатывающиеся под кожей, легкая шероховатость ладоней, густые тяжелые волосы. Но лица я не видела, оно сверкало так нестерпимо, что приходилось жмуриться.
Поцелую уже спустились к бедрам, я лишь выгнулась, когда мужской палец проник внутрь меня. Так жгуче, так безукоризненно хорошо. Незнакомец лизнул увлажнившиеся складки, и я вскрикнула, настолько острым было ощущение. Пальцами вцепилась ему в волосы, не понимая, почему они обжигают.
Да и прикосновения. Я вдруг поняла, что кожу жжет вовсе не из-за лучей. Там, где скользили пальцы мужчины, взвивался дымок.
И внутри постепенно разгоралось пламя. Все жарче и жарче. До такой степени, что терпеть невозможно.
Я попыталась оттолкнуть настойчивого любовника, уже не в силах терпеть боль. И закричала. И продолжала кричать, видя как распадаюсь… разлетаюсь пеплом…»
— Ния!
— Млять! — с таким выкриком я села в постели, дико озираясь и хватая себя везде, где можно. Нет, руки-ноги на месте, вроде живая и весьма перепуганная.
Чертов сон! Ну который раз уже, а?
— Ния!
Подозрительно знакомый голос доносился с улицы. Я притихла, надеясь, что взывавший уйдет. Семь утра, в это время студенты встают злые и сонные, им не до воплей неудовлетворенного поклонника. Могут и швырнуть чем-нибудь.
О! Как в воду глядела! Мимо окна со свистом пролетело нечто тяжелое. Не разобрала, вроде книга.
— Мимо! — прокомментировали снизу.
— Вали отсюда! — донеслось сверху, — Дай поспать, ко второй паре сегодня!
— Ния-я-я-я!
— Ния, мать твою, выгляни к своему хахалю, задолбал уже!
Какой сленг, какой талант. Вот точно фейри быстро перенимают многое и не самое лучшее. Со вздохом выбралась из постели и выглянула наружу.
— Ни… — начал было стоявший внизу фейри и поперхнулся, — О какая красота!
Я опустила взгляд на себя и не удержалась, хлопнула по лбу. Ну да, только я могла явить поклоннику грудь, отчетливо просматривавшуюся сквозь тончайшую ткань майки. Соски от утреннего холодка заострились, отчего у того, кто стоял внизу едва не закапали слюни вожделения.
— Я поднимусь к тебе!
— Сидеть! — рявкнула я, — Стоять! Поднимешься — убью! Понял, Хакан?
