— Потом еще попьешь. Тут сплошные витамины. Для тебя это — самое лучшее лекарство. Тонизирует и укрепляет.
— Попью, — кивнула она.
— А теперь, однако, лучше лечь. Помочь тебе?
— Посижу. Устала лежать.
— Ну, посиди, посиди…
Показала глазами на кобеля, который, вывалив язык и часто дыша, лежал на нарах, с живейшим интересом наблюдая за хозяином и гостьей.
— Это Дымок, — сказал Алексей горделиво, — мой помощник и кормилец.
— Почему он на постели?
— А кота мне загнал. Хорошего! Показать? — Взял с полки соболя, встряхнул и держал навесу, чтобы Алена могла разглядеть его. Видишь, черненький, даже горловое пятно почти не просматривается. Второй цвет. Жалко, солнца нет, а то бы ость заиграла. За этот трофей Дымку — награда. Хоть и мается от жары, а терпит. Лежать на нарах — очень престижно.
— Выпусти его.
— Зачем?
— В туалет хочу, — прошептала, опустив ресницы.
— В туалет так в туалет, — бодро проговорил Алексей, хотя и растерялся от ее слов. — Сейчас что-нибудь придумаем. — В одну руку взял с печи кастрюлю с собачьей едой, другой — подхватил за дужку помойное ведро. Позвал: — Пошли, Дыма, есть. — И ногой отворил дверь.
На воле шел и шел снег. У природы, как видно, свои плановые проблемы. Не подсыпала снегу в положенное время и вот теперь, в конце года, торопилась наверстать упущенное. Алексей поглядел на небо, покорно вздохнул и поставил кастрюлю. Снял крышку, отодрал от полена щепку, помешал варево. Пощупал пальцем — горячо. Дымок облизываясь сидел рядом, терпеливо ждал. Алексей добавил в кастрюлю пригоршню снега, размешал и снова пощупал. Теперь, вроде, нормально, и отошел в сторону, говоря ласково:
— Ешь, Дыма, сладких белочек с вермишелью. Ты нынче отличился, заслужил. — Он любил наблюдать, как ест кобель — это целый ритуал с забавными деталями, но сейчас было не до того. Опростал помойное ведро, протер его изнутри комом снега, выколотил о чурку и вернулся в избушку.
Алена сидела в прежнем положении, в каком ее оставил. Опустил ведро подле нар, смущенно спросил:
— Тебе помочь?
— Знаешь, мне так неловко, — выдохнула, сильнее порозовев от смущения.
— При чем тут «неловко». Ты больна. Сейчас я для тебя не мужчина, а санитар. Так что не стесняйся. Все нормально. Считай, ты — в больнице. — Говоря это, откинул полы спальника, принялся высвобождать ее ноги.
— Больно, — поморщилась она.
— Где — больно?
— Нога… правая… под коленом…
— И сильно болит?
— Сильно.
— Это я пошевелил лодыжку. — Алексей убрал руки. — А до этого не было боли? Когда просто лежала?
