Странная девушка…такая странная, как она может дышать без сердца? Как может смотреть на меня своими синими глазами, в которых не было даже слезинки?
Как может слышать звонящий телефон, когда ее мозг не понимает происходящего?
Откуда знает, куда нужно нажимать, чтобы ответить?
Откуда знает этот довольный голос, который проверещал в ухо:
— Ириска! 500 баксов!!! На наш счет только что поступило 500 баксов!..
Что ответила эта девушка, прежде чем отключится? Что она рада? А что такое радость? Почему в ее глазах не было этой радости? Почему не было ничего, кроме этой черной пустоты в дрожащем зрачке?
Кто ты? И почему так похожа на меня?…
Почему у тебя те же синие глаза? И кожа такая же бледная? Почему даже черные волосы такие же длинные, спускающиеся до самых бедер?…
— Дочка, это ты?…
Я закрыла глаза, чтобы не видеть больше своего поверженного и растерзанного отражения, чтобы не пытаться понять были ли это я…или всего лишь моя безликая тень.
— Это я, тётя Мэй…
Осторожно приоткрыв дверь, я смотрела на свою дорогую бабушку, которая даже не помнила кто я.
— Птичка моя! Я опять куда-то ткнула и не вижу своего любимого сериала!
Бабушка как всегда сидела в своем инвалидном кресле, аккуратно причесанная и улыбающаяся — такая светлая, добрая и беззащитная перед этим миром. Она думала, что ей нет еще и 45, ее дочь — студентка отличница престижного вуза, а я, Джеки и Джанет просто подруги ее дочери, которых она попросила присмотреть за ней в свое отсутствие. Бабушка помнила лишь те события, которые происходили больше 20 лет назад…она не помнила, что ее дочь давно окончила университет, вышла замуж и родила дочь…что ее дочь умерла от рака, а человек, который всегда был рядом не садовник и не сантехник, которого пригласили что-нибудь починить в доме. Только теперь и его не было…остались только мы и два наших мира, которые не могли соприкоснуться.
Осторожно взяв пульт от телевизора, я включила диск с ее самым любимым сериалом, который бабушка смотрела последние 5 лет, не отрываясь, грустно улыбнувшись, когда бабушка радостно рассмеялась.
— Моя дочь сегодня звонила?
— Да, тётя Мэй, — я опустилась на пол у ног бабушки, прижавшись к ее морщинистой прохладной руке, вдыхая родной аромат, и чувствуя, как пустота внутри заныла и заболела, словно тело только сейчас поняло, как тяжело жить с растоптанным сердцем.
— Передай ей, что я очень зла! Уже какой день я не могу поговорить с ней сама!
— Вы спали, когда она звонила, я не стала вас будить… — каждый день бабушка спрашивала одно и то же, забывая через пару минут об этом разговоре, и каждый день я отвечала, что она спала.
