– За последние дни ты не произнесла ни слова, Мэгги Мэй, – отчитывала меня мама. – Ни единого слова. Нас с папой это пугает, – ее карамельного цвета волосы были рассыпаны по плечам, и она непрестанно заправляла их за уши. А если не это, то пальцами с безупречным маникюром проводила по предплечьям, расчесывая кожу. Она была охвачена беспокойством и ходила по комнате все быстрее и быстрее. Хотелось бы мне, чтобы папа был дома, а не на работе. Обычно у него получалось сдерживать ее панику.
– Что там произошло, Мэгги? – спросила она. – Что ты делала там, в лесу? Мы с отцом предупреждали тебя… Мы просили не уходить одной.
Я вцепилась пальцами в край матраса и опустила голову.
– Это было позже разрешенного времени, – прошептала она дрожащим голосом. – И я умоляла тебя не выходить из дома после того, как зажигаются уличные фонари, не так ли? – она начала заикаться, что странно, потому что у мамы всегда была четкая сдержанная речь. – Я… го-говорила, что т-ты не должна выходить из дома поздно вечером, Мэгги Мэй.
Я приоткрыла губы, чтобы заговорить, но слова не шли. Мама отвернулась, прикусив нижнюю губу, а затем, скрестив на груди руки, она направилась ко мне. Я отвела от нее взгляд.
– Посмотри на меня, Мэгги, – приказала она.
Я покачала головой. Несколько слезинок скатилось по моим щекам, и я задрожала всем телом.
– Мэгги, когда я прошу посмотреть на меня, ты должна слушаться, – в ее голосе звучала паника, как если бы она боялась, что ее маленькая девочка пропала и больше никогда не вернется.
Возможно, так и было.
Мне хотелось настолько глубоко уйти в себя, чтобы никогда не вспоминать, как это было, никогда не ощущать этого, не чувствовать боли, не быть сломленной, не дышать. Глаза болели от длительного бодрствования, но эта боль была ничем по сравнению с болью в моей груди.
В ушах все еще звучали крики той женщины. Перед глазами стояла четкая картина того, как она борется за свою жизнь. А в душе все еще ощущалось близкое присутствие чудовища.
Еще несколько слезинок скатились по щекам, и я вздрогнула всем телом.
– О, дорогая, – воскликнула мама, пальцами приподнимая мой подбородок, чтобы я посмотрела на нее. – Постепенно, по словечку, расскажи мне, что случилось. Что произошло с тобой в том лесу?
Краем глаза я увидела в коридоре Келвина и Брукса, слушающих наш с мамой разговор. Прислонившись к стене, они смотрели на нас. Во взгляде Брукса было столько отчаяния, что, кажется, больше просто не может быть. Ладони Келвина были крепко сжаты в кулаки, которыми он постоянно бил стену позади себя. Мама проследила за моим взглядом и, когда заметила мальчиков, те поспешили уйти. Не уверена, что далеко. В последние дни эти двое не отходили от меня.
