— С удовольствием, — тут же согласился я. — Когда?
— Через год.
— Вы не слишком любезны, — заметил я, не скрывая откровенного разочарования.
— Простите, я сегодня какая-то злая. — Она положила ладонь на мою руку и тут же убрала ее. Наши взгляды встретились и мне показалось, что впервые за весь вечер она по-настоящему обратила на меня внимание. Мне снова захотелось утонуть в ее глазах.
Неожиданно засуетился Гена, бывший до того самым спокойным во всей компании. Отодвинув рюмку, он встал и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Нам, наверное, пора.
— Я вас довезу, — тут же откликнулся Валера заплетающимся языком и попытался подняться со стула.
— Да ты что? — возмутился я. — Нас заметет первый же гаишник. Оставь машину у общежития, завтра утром заберешь. Никому она тут не нужна.
— Вот таких, как мы, милиция и заметает, — сказал Валера. — А чеченцы с оружием ездят свободно.
— Доедем на такси, — категорично заявил Гена. — Ничего с нами не случится.
Мы встали. Девчонки поднялись тоже, чтобы проводить нас до порога. Я попрощался со всеми за руку. Задержав Машину ладонь в руке, я поднес ее к губам и поцеловал. Она посмотрела на меня задумчивыми глазами и тихо сказала:
— Мне давно никто не целовал руки.
Ее голос звучал так искренне и нежно, что у меня дрогнуло сердце. Я пожалел, что она отказалась пойти в кафе и выпить по чашке кофе. Я был уверен, что мы бы нашли общую тему для разговора.
Мы вышли на улицу. Над Москвой стояла теплая летняя ночь. На небе, почти целиком закрытом громадами домов, лишь кое-где виднелись крошечные бледные звездочки. По Шоссе Энтузиастов неслись машины с включенными фарами. Их поток походил на бесконечную светящуюся пунктирную линию.
Валера постоял у подъезда, потом пошел к своему «Запорожцу» проверить, заперт ли он. Когда мы прощались, он пьяно засмеялся и сказал:
— Мне давно никто не целовал руки.
— О чем это ты? — не понял Гена.
— Иван знает, — Валера кивнул в мою сторону.
Я понял, что он имеет в виду последнюю фразу Маши.
— Я бы тоже поцеловал ей руку, — сказал Валера, — но у тебя это получилось естественнее.
Он обнял меня на прощанье за плечо и мы расстались. Ночью мне приснилась Маша. Я видел ее бледное красивое лицо и печальный взгляд. Утром я вспомнил этот сон и мне стало грустно.
3
Я любил общаться с редактором, пожилым сухощавым человеком с редкой, седой, никогда не причесанной шевелюрой.
И хотя в последнее время мы виделись изо дня в день, при каждой встрече он выражал такую радость, словно я живой и невредимый вернулся с войны, на которой не уходил с передовой минимум лет десять. Едва я появлялся на пороге, он кидался ко мне, усаживал в кресло и, немного суетясь, говорил:
