Ровный гипнотический тон увлекал Люка за собой, успокаивал, сосредотачивал…
Вейдер понятия не имел, мог ли его сын еще сделать это… У Темной Стороны не было способности к исцелению. Она могла придать сил, могла позволить действовать, невзирая на раны, но она не могла исцелять. Эта способность давно была потеряна для самого Вейдера. Да, он поддерживал состояние сына, пока они возвращались на Корускант, но не более того; он мог только укрепить его, замедлить ухудшение. Способность восстановить или привести в сознание была недоступна ему, и тогда, и сейчас. Все, что он мог сделать — попытаться провести своего сына, показать ему необходимые шаги и надеяться, что Люк все еще способен к этому, к достижению нужного канала Силы, пусть небольшого, но давшего бы ему хоть какое-нибудь облегчение. Хотя в действительности он знал, что это бесполезно — мальчик больше не был джедаем.
Вейдер не мог не думать о том, что у стороны Силы, которую он презирал и отвергал, была власть помочь его сыну, тогда как Тьма, которую он так долго и решительно оборачивал вокруг себя — так уверенно, словно она была самой неуязвимостью — не имела сейчас никакой ценности.
И тем не менее он ощущал, как мальчик успокаивается от его слов, как сбивающий с толку узел боли и смятения, скрутивший его, начинает понемногу ослабевать. Его плечи резко опустились, когда он вновь обрел наконец какую-то связь с Силой, дыхание замедлилось и стало ровным, голова потяжелела в руках. Вейдер почувствовал, как его собственная грудь расслабилась в ответ, понимая, что все это время он оставался натянутым и напряженным, словно электропровод — пока видел страдания сына и никак не мог помочь ему.
Не мог помочь ему… Он протянулся и ощутил восстановленную ментальную связь с сыном и с его… специфичным мышлением, почувствовал его готовность слиться с Силой, не теряя при этом себя, согласиться с ней с изяществом, сдаться ей без подчинения.
Тьма никогда не сдавалась… Поэтому мальчик касался сейчас не ее.
Он знал, что Люк построил свои барьеры, стены внутри стен внутри еще одних стен. Знал, насколько он мог скрывать себя, даже от Императора…
Вейдер протянулся еще раз, чтобы коснуться этого состояния, но оно ускользнуло, словно призрачный туман, рассеялось и уклонилось, полностью скрываясь от него. Однако осталась память мимолетного контакта с этим явлением, и он задумался, пытаясь охарактеризовать его. Это не был Свет… но это была и не Тьма — ни то, ни другое… и в то же время и то, и другое одновременно — бросая вызов любой классификации и давая Вейдеру причину для более глубокого исследования.
