Были и меньшие инциденты, конечно, но с ними можно было разбираться, решительно и жестко, без того, чтобы кидать его на недели в зверское заключение, держа в клетке и подчиняя заново дикий нрав. Необходимо быть безжалостным, сталкиваясь даже с маленькими спорами и инакомыслием — жестоким и неумолимым — независимо от того, кто спровоцировал ситуацию. Все это было не только уроками, но и примером для подражания. Если бы мальчишка последовал ему, сейчас он не был бы ранен.
Доказательство ценности этого метода было хорошо видно в действиях его джедая. Прошел уже почти год с тех пор, как он последний раз валялся на холодном кровавом полу своей тюрьмы — накаченный наркотиком, который подавлял и ограничивал его, но все же сохранял в сознании, чтобы понимать свою беспомощность, питая негодованием огонь, разжигаемый Палпатином.
Он наблюдал сейчас за мальчишкой и вспоминал… Вспоминал вспыхнувший внутри Скайуокера ужас — ужас понимания, несмотря на туманящий сознание наркотик. Он был настолько слаб, настолько измучен и избит, что не мог ни двигаться, ни даже просто отвернуться от Палпатина, который, сидя рядом, мягко вытирал рукавом мантии кровь с его лица, после того как гвардейцы оставили камеру.
Палпатин помнил очень отчетливо, какой темной была кровь даже на фоне его бордовой одежды — истинно красного цвета расплавленного рубина — мантия казалась бледной в сравнении с ней. Он помнил, как был очарован глубиной этого цвета в течение долгих секунд, прежде чем оторвать взгляд, возвращая его к безупречно синим глазам мальчишки.
— Так не должно быть. Не должно быть между нами, — произнес он наконец, опечаленный и охваченный страстью одновременно.
Его джедай чуть повернул голову, тяжело открыв глаза — не смотря ни на что, он ощутил интенсивные эмоции Мастера…
— Ты — мой, джедай, — сказал Палпатин убежденно. — Ты всегда принадлежал мне, ты знаешь это. Зачем ты борешься с тем, что предопределено?
— Я… не…
— Ты — мой, — повторил Палпатин с абсолютной уверенностью, протягиваясь вновь к открытой ране над глазом Скайуокера и держа там рукав, пока кровь не расцвела на ткани. — Возможно, я должен рассказать тебе о прошлом…
— Я не… хочу… вашей лжи, — слабо прошептал мальчишка, однако Палпатин знал, что тот не подразумевал этого, не на самом деле.
— Мой Мастер был великим ситхом, — продолжил он, говоря доброжелательным отеческим голосом, словно рассказывал историю маленькому ребенку. — Могущественным Мастером. Он нашел меня, когда я был очень юным и показал мне преимущества Силы. Он сказал мне, что может обучить меня, если я пойду с ним. Если оставлю все — мою семью, мой мир… мою жизнь. И я пошел с ним без колебаний, потому что признал величие в нем… и потому что я слышал зов внутри.
