Андросов обиженно замолчал… Сейчас Рудин уходил в город в служебное время, и ему пришлось обратиться за разрешением к Мюллеру.
— Почему вдруг вам понадобилось идти именно сейчас? — спросил Мюллер.
Рудин ответил, что у него очень мерзнут ноги и он хочет купить на рынке шерстяные носки деревенской вязки. Он избрал именно этот товар не случайно: знал, что теплыми вещами не располагал даже наиболее обеспеченный всем «Сатурн».
— Можете сделать это и вечером, — проворчал Мюллер.
— Рынок, господин подполковник, работает только утром, — спокойно пояснил Рудин.
— Не понимаю, когда у вас успевают замерзнуть ноги, — сказал Мюллер, — от места, где вы живете, до работы тихой ходьбы пять минут, а больше вы никуда не ходите.
— Потому и не хожу, — улыбнулся Рудин, отметив про себя, что Мюллер, видимо, интересовался, ходит ли он в город.
— Вы закончили сводку о зимних действиях партизан?
— Да. Сдал на машинку. К моему возвращению она будет перепечатана.
— Ладно, идите, — сказал Мюллер.
Ощущение, что Мюллер все еще не доверяет ему, не проходило. Все его поручения Рудин выполнял, что называется, не за страх, а за совесть, упрекнуть себя было не в чем. Зомбах уже дважды благодарил его за работу, а этот тип точно знает что-то…
Рудин нес Бабакину для передачи Маркову обстоятельное донесение о положении дела. Единственное ценное, что было в нем, — это пофамильный список и расстановка сил в «Сатурне» и, наконец, описание того, как искусно засекречено все дело. Это должно объяснить Маркову отсутствие конкретных результатов работы Рудина. Он честно и искренне пишет в донесении, что проникновение в «Сатурн» явилось самой легкой частью операции.
Рудин, выпрямившись, шел против ветра, не укрывая лица от обжигающего снега. Протоптанной дорожки не было, и Рудин без разбора шагал посередине улицы. Эта была улица Ленина. На перекрестках таблички были сорваны, но на номерных знаках домов надпись «Улица Ленина» оставалась. Рудин посматривал на номерные знаки справа и слева, и ему казалось, будто сами дома упрямо твердили: несмотря ни на что, это улица Ленина, и мы ее охраняем. «Да, несмотря ни на что, это улица Ленина…» — в ритм шага повторял Рудин.
Всех, кто был в этот час на базаре, можно было пересчитать по пальцам. Но самое опасное было в том, что все это были люди, которые хотели что-то или выменять, или продать, и Рудин оказался среди них единственным покупателем. Все они обступили его и наперебой предлагали свой товар.
