И еще подумалось Евдокиму: в доме большое влияние имеют женщины, они всегда набожнее мужчин.
Окна дома были задернуты выцветшими, но чистенькими занавесками. У кровати на полу лежала самотканая дорожка. Такую же дорожку через открытую дверь Евдоким увидел и во второй комнате. Все это у меня уже было, подумал он и перевел взгляд на жену Спиридона, невысокую, еще молодую женщину, собиравшую на стол.
— Мне о вас Спиря говорил, — вместо приветствия сказала она. — Мы в те места иногда за хмелем ездим. Красиво там.
В избу, хлопнув дверью, вошел Спиридон.
— Вот тебе и марток, надевай побольше порток, — произнес он и передернулся, словно сбрасывал с себя холод.
Он покрутился на месте, вопросительно посмотрел на жену и снова исчез за дверью. Вернулся оттуда с бутылкой самогонки, заткнутой тряпочкой.
— Жучат нас, каторгу из-за ее, проклятой, примать приходится, а все одно пьем, — произнес Спиридон, глядя на бутылку, и виновато развел руками. — Садись.
Канунников подсел к столу. Еда была небогатой, но и не такой, как у них с Натальей. Рядом с горячей картошкой в мундирах на столе лежали соленые огурцы и пироги с капустой. На отдельной тарелке тонкими ломтиками было нарезано сало. Спиридон налил в кружки самогонки, поднял свою и произнес:
— С наследником тебя. Может, парень будет, у меня вон три девки. — И добавил, повернувшись к жене: — Жена у него рожать собралась. За повитухой приехал.
На лавке, под иконами, сидела бабка, мать Спиридона. Она посмотрела на сына и перекрестилась.
— Антихристы вы. Там человеку худо, а они пить собрались.
— Грех не выпить после такой дороги, мать, — ответил Спиридон. — На улице-то что творится. Жуть да и только.
Канунников давно не пил и хмель сразу ударил ему в голову. По всему телу прокатилось расслабляющее тепло. Сразу захотелось вот так непринужденно посидеть за столом, поговорить со Спиридоном, послушать женщин. Но надо было торопиться, тревога не отпускала душу. Дома ждала Наталья. Случись что, ни одна душа не придет ей на помощь. Евдоким хотел посоветоваться с женщинами о бабке, которую еще предстояло уговорить ехать, но Спиридон опередил его. Подняв второй раз кружку, он сказал:
— А ты, мать, собиралась бы. Моих приняла и его, поди, примешь.
Евдоким настороженно посмотрел на нее. Но, против ожидания, старуха не заставила себя уговаривать. Спросила только, сильно ли убродно ехать?
— Убродно, мать, — откровенно ответил Евдоким. — Шибко убродно. Но раз сюда добрался, значит и обратно доедем.
