Я же вышел из центрального особняка, проехал еще метров двести, чтобы припарковаться у домика иллюзорницы.
Элизабет Торани Фокс. Дочь людей, спасших мою мать из Квартала…
Какая идиотская превратность судьбы.
Мог ли я объяснить, почему решил нарушить все правила и выбрать для сегодняшней цели именно ее? Скорее нет. В голове крутились несколько причин, звучащих скорее как оправдания.
Начиная от разумных доводов, что немая девушка точно будет молчать о том, что случайно увидит в моей голове. Заканчивая тем, что когда настанет время ежегодного аукциона, именно за Лизабет разгорится самая отчаянная борьба. По моим сведениям, на ее тело уже претендовало четверо, в том числе и Кранмерд. И Квартал планировал выжать из этих торгов максимум, спекулируя всеми доступными средствами от “изюминки-немоты”, до самого любопытного факта биографии мисс Фокс – она была дочерью той самой Торани. Суккубы из Квартала, из-за которой двадцать лет назад заварилась огромная каша. Лучшей “рекламы” для продажи товара не найти.
И если в торгах я не одержу победу, то шансов на что-то светлое с другими “кандидатами” у девчонки точно не будет.
Она открыла мне двери спустя несколько мгновений после стука. Замерла на пороге, ошарашенно уставившись, и отпрянула назад, явно испугавшись. И без того большие глаза округлились еще сильнее, а внутри зрачков зажегся неподдельный страх.
Ничего удивительного. Любая из иллюзорниц испугалась бы, появись на пороге ее дома Деймон Сакс дважды. Такой визит вряд ли нес что-то хорошее.
– Тебе нечего боятся, – произнес я и прошел внутрь.
Сам миновал коридор, прошел в гостиную и сел в глубокий диван, напротив которого в прошлый раз сидела Лизабет в кресле.
Я ее не целовал. Я вообще не целовал ни одну суккубу. Все мои посещения Квартала обычно сводились к ночи полной разговоров, если не по душам, то абсолютно ни о чем.
Иллюзорницы недоумевали, зачем я плачу огромные деньги за это бестолковое занятие, но лишь до утра, когда наступало мое время уходить. Я доставал из кармана таблетку. Легкий наркотик, напрочь отшибающий память о нескольких последних часах, и просил его выпить. Ни одна из них не должна была помнить о моей странности, прежде всего для своего же блага.
А вот с Лизой в прошлый раз мы молчали. Всю ночь. Она лишь заварила чай, а потом испытующе сверлила меня взглядом несколько часов. Чего только не промелькнуло в ее глазах: ненависть, неприязнь, злоба. Для нее я был врагом!
