Да и потом. Почему не отвечал ни на одну смс?
Неожиданно веселая танцевальная музыка стихла на полу-ноте. Танцующая молодежь замерла и вопросительно уставилась на диджея за пультом. Я тоже смотрела туда и увидела Матисона, который с самодовольной улыбкой отходил от стойки с аппаратурой и направлялся ко мне.
Зазвучало фортепиано. Тихие, постепенно нарастающие звуки кельнского концерта Кита Джареда. Подружки Шин разочарованно застонали что-то о дурацкой музыке и ушли с танцпола.
В моей же груди беспокойно забилось сердце, как будто вторя каждой сильной ноте в такте и каждому шагу Томаса, приближающегося ко мне.
– Я понимаю, что музыка конечно же не подходящая, – произнес он. – Но, Алисия, можно ли пригласить тебя на танец?
– Нельзя, – излишне быстро произнесла я и тут же придумала самую нелепую отговорку в жизни: – У меня торт.
И отсалютовала блюдцем.
– Если проблема только в нем, – пальцы мужчины легли сверху на руки. Такие горячие, давно забытые, сильные и обжигающие. Матисон мягко забрал у меня угощение и передал тарелку кому-то из тех, кто стоял рядом. Боковым зрением я увидела довольный взгляд Шин. – Вот и нет торта. Так что насчет танца?
Как бы поступила прежняя я? Струсила и, наверняка, покраснела. Но теперешняя Алисия могла и умела поступать уверенно, как захочется ей. Нет больше серой мышки, зато есть кошка, только начинающая свой путь в хищном обществе.
Я холодно улыбнулась и подала Томасу руку. Только бы не показать ему, как волнуют меня эти прикосновения.
Казалось, время остановилось. Только я, он и абсолютно не подходящая музыка для танца.
Чувствовала его руку, сквозь материал своего платья, жар исходящий от мужчины, дорогой аромат парфюма, кофе и табака. Его теплое дыхание на своей макушке и мурашки, бегущие от этого по спине.
– Ты начал курить? – почему-то спросила я.
– Да. Это был нервный год, – произнес он, а после, на мгновение задумавшись, особенно шумно вдохнул запах моих волос и добавил: – Я скучал по тебе и по твоему запаху. Никогда бы не подумал, что можно скучать по аромату женщины.
Промолчала.
– Мне так много нужно тебе сказать, – продолжал Томас. – Оправдаться. Попросить прощения…
Я покачала головой.
– Не хочу слышать. Ты сам говорил, что не умеешь этого делать. Поэтому не стоит даже начинать.
– И все же… – выдохнул он. – Я бы хотел попытаться, но не здесь…
Отстранилась от него, подняла глаза, чтобы встретиться в упор с блеском карих глаз.
– Предлагаешь мне уйти с дня рождения собственной сестры?
