Нет, в сторону эмоции! Их может позволить себе жена и возлюбленная. А ей сейчас следует быть прежде всего полицейским.
Ева отдала пришедшему клянчить добавки Галахаду большую часть своей половинки сандвича и стала просматривать записи видеокамер в Лакшери Тауэрз. Не торопясь, шаг за шагом. Все пленки, со всех этажей. Утром надо будет дать все это на просмотр Рорку. Может, он кого-то узнает…
Узнала она сама – и чуть не опрокинула чашку с кофе.
– Стоп! – вслух сказала Ева и остановила запись. – Боже правый!
Она увеличила сектор и пустила запись в замедленном темпе. Вот человек в элегантном черном костюме и пальто нараспашку вошел в вестибюль. Взглянул на дорогие часы на запястье, пригладил волосы…
Она посмотрела, как Соммерсет зашел в лифт, и снова остановила запись.
В углу экрана было указано время. Двенадцать часов дня. Того дня, когда был убит Томас Бреннен…
Ева снова просмотрела записи камеры в вестибюле. Но, как он вышел, не увидела.
Она не дала себе труда постучаться, а просто распахнула дверь. Кровь вскипала в жилах, но разум был холоден. Рорк прочел это по ее глазам. Спокойно и неторопливо он отключил изображение на экране компьютера.
– Ты, по-моему, опять переработала, – сказал он невозмутимо, а Ева ринулась к его столу – разъяренная тигрица, готовая впиться в глотку, – Ты от усталости всегда бледнеешь. А мне нравится, когда у тебя на щеках румянец.
– А мне плевать, нравится это тебе или нет! – Ей действительно на все было наплевать. Она думала только о том, что человек, которого она любит, которому доверяет, знает что-то – и не говорит ей. – Ты сказал, что не имел контактов ни с Бренненом, ни с Конроем. Никаких, Рорк? Даже через посредников?
Он пристально посмотрел на нее, и опять в его глазах ничего невозможно было прочесть.
– Никаких. С Томми – потому что он предпочел обрубить концы, а с Шоном – потому что… – Он посмотрел на свои руки и сжал их в кулаки. – Просто как-то не думал о том, что старые связи надо поддерживать. И очень об этом сожалею.
– Посмотри на меня, – сказала Ева резко, почти зло. – Посмотри мне в глаза, черт возьми! – Он поднял голову, встретился с ней взглядом. – Я тебе верю, – сказала она, отворачиваясь. – Не знаю только – то ли потому, что это правда, то ли потому, что я хочу, чтобы это было правдой.
Даже намек на ее недоверие был для него болезнен.
– Тут уж я тебе ничем не могу помочь. Предпочитаешь беседовать со мной здесь или в участке?
