— Не знаю, как тебе сказать… Непростое это место, Подстеново. Тайн там немало. Смотри внимательнее, может, тебе они и откроются. Но вот что я скажу, Сашенька. Бояться тебе там нечего.
И, несмотря на все расспросы девушки, больше хранительница усадьбы ей ничего не рассказала.
— Вот этот ключ от калитки перед домом, — наставляла Сашу Татьяна Николаевна. — Этим, большим, откроешь замок на входной двери. Этот маленький, — от подпола. Там лесенка крутая, если будет спускаться, осторожнее. Вот эти два ключика — от жилых комнат. Ты не пугайся, если снаружи выглядит неприглядно. Внутри жилье обустроено. В этих двух комнатах на первом этаже жил твой отец, когда сюда приезжал. Там печка, обогреватель, есть маленькая электроплитка. Если надумаешь заночевать, пожалуйста.
На прощание Татьяна Николаевна сунула в руки девушке узелок с пирожками и напутствовала Сашу такими словами: «Ничего не бойся в Подстенове. Ты его хозяйка, поместье теперь принадлежит тебе».
Слегка огорошенная происходящим, Саша пошла вдоль по Новой улице на околицу Шаманихи, туда, где начиналась грунтовая дорога, которая должна была привести ее в Подстеново.
* * *
Николай Петрович тоскливо вздохнул. У двери, краснея и переминаясь с ноги на ногу, стоял Сергей. Олисов-старший неодобрительно посмотрел на отпрыска и в очередной раз осознал, что ничего путного из сына не выйдет. Нельзя, к сожалению, вытравить из человека деревню.
Олисов-младший был как есть деревенский — простой, как тяпка. Все проблемы привык решать напором и кулаками. Не закрадывалась в его простой одноклеточный мозг мысль о том, что можно действовать как-то по-другому.
— Как тебе в голову-то пришло говорить с наследницей? — в очередной раз задал вопрос Николай Петрович. Он понимал, что внятного ответа, конечно, не получит, но как следует пропесочить чересчур инициативного сыночка следовало. Чтобы в другой раз опасался лезть, куда не просят.
Сергей что-то промямлил. Под строгим взглядом отца вся его наглость и решительность куда-то улетучились. Он-то знал, каков Олисов-старший — такого лучше не злить. Это только кажется, что его старик такой мягкий и обходительный. Тем, кто не знал Николая Петровича могло показаться, что эта мягкость и интеллигентность признак слабости. Ан нет! Олисов-старший выжимал из людей все соки, использовал их, а потом выбрасывал, как ненужную тряпку. И при необходимости не брезговал любыми способами, лишь бы только добиться желаемого.
